«Моя Северная Корона», – хмуро подумала Ника, которой внезапно стало страшно – колье из белого золота и с бриллиантами стоило достаточно, чтобы забраться в их квартиру. Вдруг этот подозрительный тип специально втерся в доверие к наивной дурочке Дашке, которой легко можно запудрить голову, чтобы унести что-нибудь из дома?! Если он профессиональный жулик, то он вполне мог осмотреться и, пока Даши не было к комнате, мог стащить что-нибудь. То же украшение, спрятанное в туалетном столике.
Почему-то светловолосой девушке стало страшно, так, что заныли десна, а грудь накрыла тонкая полупрозрачная бледно-желтая простыня, сотканная из испуга, сомнений и предчувствия чего-то необычного, не укладывающегося в рамки разумного. Ведь пропади Северная Корона, Ника потеряет последнюю связь с Никитой. То, что вчера вечером она праздновала поминки по своей похороненной перед свадьбой любви к Никите Кларскому, девушка благополучно забыла.
Ника открыла дверь в свою комнату и целенаправленно направилась к туалетному столику. Пока причитающая Даша была на кухне, Карлова быстро проверила, на месте ли ее самая большая драгоценность. Оказалось, что на месте. И, как всегда, прекрасно-холодная, манящая, ласковым шепотом просящая повесить на шею, и одновременно отталкивающая, напоминающая о печальном, щемящем сердце, как грустная песнь скрипки.
Ника облегченно вздохнула, но напряжение из ее солнечного сплетения никуда не девалось – бледно-желтая простыня еще больше сдавливала грудь, превращаясь в упругий корсет. Как будто бы то, что скрывалось под этой простыней-корсетом, знало о том, что на самом деле произошло ночью. Знало, но никому не говорило.
– Ну что? – насмешливо спросила Даша, заходя в комнату, – нашла пропажу?
Ника поспешно закрыла ящичек, в котором среди безделушек и бижутерии гордо, даже как-то по-королевски, лежало колье, подаренное Ником – Тесеем, ей, без пяти минут Ариадне, выходящей по велению богов замуж за Диониса – Дионова. Она и не заметила, что задвинула ящичек не совсем плотно.
– Не нашла, – заявила Ника, деловито оглядываясь и подходя к шкафу, в котором, по уверениям Даши, сидел незнакомый то ли паладин, то ли воришка.
– Думаешь, он похозяйничал в твоем шкафу? – хмыкнула Дарья, скрещивая руки на груди. – В белье копался, да?
– Дура, – огрызнулась Ника, осматривая висящую в шкафу одежду – уже так, для порядка. Все на месте. А невидимый корсет на груди темнел и давил все сильнее. Только проснувшаяся фарфоровая кукла, с плеча которой только что упорхнула крохотная, но озорная зеленая фея – жительница страны Абсент, начала задыхаться, не в силах негнущимися руками содрать уже не бледно-желтый, а темно-коричневый корсет со своей груди.
– А что? – продолжала издеваться Дашка, оскорбившись за приятного незнакомца. – Стащил у тебя из шкафа тру…
Ника не дала договорить подруге о том, что там мог стащить у нее неизвестный коварный фетишист, проникший ночью в дом Карловых, потому как взгляд ее голубых, в полутьме как будто бы светло-серых глаз натолкнулся на собственный стол.
– Ага! – торжествующе воскликнула девушка – правда, сделала это вполсилы, так как громко орать колокол в голове до сих пор не позволял. – Я знаю, что пропало!
– И что же?
– Розы и ваза, – сообщила Ника. И даже как-то обрадовалась своему открытию. А вдруг в груди так стремно из-за того, что умник спер цветы?
Даша выразительно покрутила пальцем у виска.
– Ой, Ника, ты что несешь? Ваза разбилась, и твоя мама унесла розы. Прости, я про это забыла рассказать, – на самом деле она намеренно не упомянула этот факт. Не хотелось, чтобы подружка сердилась из-за того, что ее родителей разбудила она, Даша, так неудачно задевшая тяжелую вазу.
Ника со стоном мученицы опустилась на кровать, а Даша, весело щебеча, направилась к окну, чтобы раздвинуть, наконец, жалюзи.
Это случилось одновременно: так же стремительно, как солнце озаряло комнату своим золотистым бархатным светом, в голове лежащей Ники появлялись новые картинки. Неясные, порванные по краям, изуродованные алкоголем, обмотанные крест-накрест лоскутами зыбкого тумана, но все же вполне отчетливые, чтобы понять, кто изображен на них.
Необыкновенно веселая Ника, проглотившая таблетку искреннего драйва, кажется, что-то кричит на танцполе, двигаясь, как сумасшедшая…
Хочет познакомиться с какими-то парнями, которые необыкновенно похожи не тех, с которыми общался ее Никита – они наверняка должны знать, где он!..
Дашка оттаскивает ее от них и попутно извиняется…
Они садятся в такси и куда-то несутся, как на американских горках…
Она лениво отбрыкивается от чьих-то рук…
Открывает глаза и видит перед собой расплывчатое лицо парня – видит близко-близко… Он спрашивает, ждала ли она его, а она шепчет, что ждала. И говорит, что любит. И плачет, засыпая. Она не хочет, чтобы он опять ее покидал.
Засыпая во сне? Это ведь был ее хороший сон. Как она может заснуть во сне? Или все же может…? А, может быть…
Может быть, это был не сон?
А что тогда это было?
Яркой июльской молнией блеснула догадка, и нити корсета, до тех пор все сильнее сдавливающее грудь, с треском порвались. Так вот что ее мучило!
Ника, уже не обращая внимания на боль в голове и усталость в суставах, резко сорвалась с дивана. Нет, этого быть не может!
– Даша!
– Что? – испугалась та, замолчав и подумав, что завтра на девичнике подружку точно стоит оградить от алкогольного возлияния. А то совсем с ней плохо! Скачет, орет. И глаза-то какие перепуганные и огромные. Как будто бы вчерашний добровольный помощник реально украл у нее комп вместе со всеми деньгами.
– Даша! Кто вчера мне помогал?!
– Что? – не поняла темноволосая девушка.
– Кто вчера тащил меня наверх? Как он выглядит? Как? Опиши его!
– Ты рехнулась, мать?
– Даша! – закричала Ника, не обращая внимания на усилившуюся боль в висках.
– Ладно-ладно, – подняла девушка руки кверху. – Ты только успокойся. Он был высоким, вот такой вот примерно, – показала черноволосая девушка в воздухе невидимую короткую черту, обозначив рост парня. – Достаточно спортивный. Прямые плечи, серьезный вид. М-м-м, что еще? Волосы светлые, короткие, глаза тоже светлые… хотя… слушай, я не помню, какие у него глаза были. Может быть, и темные. В темноте-то особо и не разглядишь. Сам симпатичный, ухоженный, вежливый, – тут она мечтательно улыбнулась.
А Ника прижала руку ко рту – Никита. Это Никита. Это он. Он так выглядит!
Но быть этого не может, чтобы он появился в ее жизни.
А Дашка продолжала:
– Одет был как с иголочки. Стильненько. И дорого, похоже. Ботинки из замши – ну такие, с круглыми носами, джинсы, футболка-поло, синяя. Прямо как твое платье вчерашнее, – вспомнилось девушке. – Прямо тон в тон. Я даже подумала, что это так прикольно – он несет тебя на руках, и его футболка и твое платье сливаются.