– Не нападут? – спросил Ивар, осматривая окрестности. – Тут мест для засады – как блох на старом коте…
– Не должны, – отозвался Нефритовая Жаба. – Они боятся взыскующих Дао отшельников, стараются к ним не приближаться, но по сторонам лучше поглядывать, а на ночь выставить двойную стражу.
– Береженого Шакьямуни бережет, – добавил Шао Ху.
Вечером остановились рядом с крохотным водопадом, на площадке, где с трудом убралась бы даже собачья конура. Спали, прижавшись друг к другу, но так получилось теплее, поскольку костер, который поддерживали всю ночь, сжигая запасенные по пути дрова, не помогал.
Горы теперь были со всех сторон, сзади и спереди, нависали, подобно хмурым великанам, хотя блещущие снежными вершинами хребты находились по-прежнему далеко, и вроде бы даже не приблизились. Холодный ветер студил тело, выл на одной ноте, будто сошедший с ума волк, редкие деревья цеплялись за скалы, летали странные молчаливые птицы.
Викинги шагали мрачные, притихшие – во многих частях Мидгарда побывали, заглядывали в иные миры, но такого не видывали, даже Нерейд почти не шутил, а Арнвид каждый вечер падал полумертвым от усталости.
Но утром упрямо вставал, и тащился дальше.
– Я могу предложить почтенному снадобье, укрепляющее силы, подобное толченому жемчугу и жидкому золоту, – сказал Нефритовая Жаба, когда они в очередной раз остановились на ночлег.
– Да? – старый эриль поднял почерневшее от усталости лицо. – А из чего оно сделано?
– Из печени ласточки, слизи полуночной жабы, настоянной в серебре, трижды перегнанной киновари, ушей муравья и чешуи птицы хрын, что живет в Восточном море.
– Тогда сам это и пей, а я как-нибудь сам, – Арнвид сел, выплюнул комок мокроты размером с голубиное яйцо.
На следующий день увидели впереди, на фоне блекло голубого неба струйку дыма.
– О, счастье, мы дошли до обителей земных бессмертных! – обрадовался Нефритовая Жаба.
Вскоре показался дом, сложенный из камней и похожий на прилепившееся к склону горы огромное гнездо. Еще издалека увидели, как из дверного проема вышел высокий человек в ало-золотой одежде, направился к расположенной под навесом поленнице.
Захватил охапку дров и исчез внутри.
– Откуда он дерево берет? – спросил Нерейд. – И за водой ему таскаться не очень близко…
По дну ущелья, которым они шли, струился ручей, но от него до каменного дома лежало приличное расстояние, а никакой рощи или отдельных деревьев в окрестностях видно не было.
Шао Ху пожал плечами:
– Пути священномудрых неисповедимы.
– Ладно, надеюсь, он нас не прогонит, – сказал Ивар. – Может, переночуем в этой халупе.
И они полезли вверх по склону, усеянному валунами разного размера.
До каменного дома оставалось несколько десятков шагов, когда двери открылась, и хозяин вышел наружу. При виде чужаков он изумленно заморгал, по-птичьи склонив голову набок и ероша торчащие на макушке волосы.
– Привет вам, учитель Вэй! – почтительно воскликнул Нефритовая Жаба, и отвесил глубокий поклон. – Истинно взываем к вашему милосердию, просим приюта на одну лишь ночь, отдохнуть и укрепиться духом перед дальнейшим путешествием.
– Взывайте к милосердию великого Дао, – тонким голосом отозвался отшельник. – Мое тело, мой дом и все остальное принадлежит ему… В пути, по которому можно идти, нет ничего от вечного Дао-Пути. В имени, которое можно произнести, нет ничего от вечного имени.
Глаза у него были крупные, орехового цвета, и в них мерцали искорки безумия.
– Что бы это значило? – спросил Ивар. – От ворот поворот или добро пожаловать?
– Безымянное – Неба, Земли начало, Именуемое – матерью сущего стало, – продолжал декламировать учитель Вэй. – В отсутствии постоянном тайну его созерцать стремись. В наличии…
Он осекся, точно вспомнил что-то, и зашагал в сторону поленницы.
Захватил дров, и утопал в свое обиталище, оставив дверь открытой.
– Можно заходить, – определил Нефритовая Жаба. – Только тихо, дабы не помешать выплавлению божественного эликсира, зачатию бессмертного зародыша в темной утробе…
Лица у викингов вытянулись, не изменилась лишь физиономия Кари, обычно не обращавшего внимания на всякие умствования.
– Зародыши, чтоб им, клянусь кладом Рейна, – буркнул Нерейд, – я бы сам кого-нибудь зачал с удовольствием.
Дом отшельника оказался необычайно просторным, в огромном очаге пылало пламя. Багровые блики метались по стенам, бегали по сосудам из стекла, глины и металла, что стояли на длинных полках. В центре помещения располагалась курильница в виде горы с пещерами, украшенная крохотными фигурками людей и животных, и из нее валил дым.
От резкого травяного запаха на глаза у Ивара навернулись слезы, в носу защипало.
– Апчхи! – не выдержал Рёгнвальд.
– Тихо! – учитель Вэй, стоявший на коленях перед курильницей, повернулся к гостям, бросил на них свирепый взгляд. – Танцует тигр, взмывает дракон – бушуют ветры и волны; в середине, в центре – истинное место рождения сокровенной жемчужины!
Справа от очага стояло деревянное ложе, покрытое драным одеялом, и пространство вокруг него выглядело жилым. На столе располагались глиняные плошки и кувшины, огромный ларь с драконами на боках предназначался, скорее всего, для хранения провизии.
Противоположный угол казался заброшенным, так что туда гости и направились.
Пока устраивались, хозяин дома сидел неподвижно, вдыхая вонючий дым, а потом неожиданно вскочил на ноги, и заголосил, раскинув руки и закинув голову так, чтобы смотреть в потолок:
– Хум! Из Дхармакайи, покоящей все исходящее, над колеблемым ветром пылающим огнем, в «Ах» обозначенном черепе «Ом» вспыхивает в каждом из жертвенных веществ! Сверху на них стоят «Ом-Ах-Хум», пылающие каждый блеском своего цвета…
Ивару на миг показалось, что вверху и вправду вспыхнули три знака, один белый, другой красный, третий синий, но видение тут же исчезло. Арнвид покачал головой, глаз от хозяина не оторвал, следил с большим интересом, наверняка видел что-то, простым людям недоступное.
Шао Ху, наоборот, учителем Вэем не интересовался, уселся на корточки, закрыл глаза и начал перебирать четки.
– Мы видим перед собой великого даоса, святого старца, – шепотом сказал Нефритовая Жаба, – но он идет к постижению истины внешним путем, а значит, далек от сокрытого Дао…
Стоило признать, что к истине учитель Вэй шел разнообразно – то произносил непонятные словеса, то начинал щелкать зубами или шумно дышать, или скидывал халат и раскорячивался в невероятных позах. Кипятил на огне подозрительные жидкости, выпивал, не остужая, вдыхал дым из курильницы, добавлял в нее какую-то смолу, травы, клал драгоценные камни.