– Ну все, ты сейчас получишь… – Ивар вытер с лица нечто липкое и гадостное, зашагал к отступавшему Арнвиду.
Кари поднялся, злобно фыркнул, на грязной физиономии блеснули побагровевшие глаза. Из кустов с другой стороны от медведя выбрался Нерейд, больше похожий на крота или жабу, чем на человека.
Громадный зверь наступал на Шао Ху, хватал лапами, точно кошка – мышь, вот только эта мышь вертелась и скакала на диво проворно, и ей ничуть не мешало то, что под ногами топь. Хэшан не только уворачивался, а еще и бил в ответ, но вот толку от его ударов было немного.
Из боков и лап медведя брызгала жижа, сплетенные корни и пучки травы прогибались.
Кари взревел еще громче, чем обитатель затянутого туманом болота, пошел вперед, вздымая пальцу. Выбравшийся из глубокой лужи Хакон взялся за метательные топоры. Ивар и Нерейд разошлись в разные стороны, в дымке показался ковыляющий к месту схватки Нефритовая Жаба с обломком посоха в руках.
Судя по дырам на халате и царапинам на лице, даос познакомился с чем-то очень колючим.
– Подождите! Сейчас я его! – воскликнул Арнвид, и конунг подумал, что Кари не остановить, ведь одержимый одиновым безумием воин не видит вокруг ничего, кроме врага, которого нужно уничтожить.
Но берсерк замешкался, и эриль стремительными движениями изобразил две руны.
Сам пошатнулся, полыхнуло так, что туман стал прозрачным на милю в стороны, глазам предстала унылая гладкая равнина, небольшой холм неподалеку. Исполинский медведь распахнул пасть, но из нее не вырвалось никаких звуков, он замер, хотя чудовищное тело напрягалось, пыталось двигаться.
– Бей! Одину слава! – заорал Ивар, бросаясь вперед.
Один из метательных топоров вонзился в толстую шею, зверь вздрогнул. Подскочивший Нефритовая Жаба взмахнул обломком посоха, крикнул что-то, и на боку твари возникло еще одно горелое пятно, потянуло дымком, на мгновение даже показался огонь.
Нерейд рубанул по одной ноге, Ивар резанул другую, и если обычный меч увяз, войдя на две ладони, то выкованный сидхе клинок перерубил толстенную конечность. Конунг едва успел отскочить, как медведь с тяжелым шумом упал на четвереньки, чмокнуло болото.
Кари обрушил палицу на страшную голову, принялся молотить так, что в стороны полетели пучки гадостно воняющей травы, куски гнилого дерева, капли желтой слизи. Череп смялся, сначала погас один глаз, затем другой, но огромная туша еще дергалась, пыталась жить.
Шао Ху взметнулся в высоком прыжке, ударил обоими ногами в бок зверя.
Сам кувырнулся назад, приземлился красиво, а медведь покачнулся и рухнул, едва не придавив Нерейда. Ринулись на него со всех сторон, словно на тушу выбросившегося на берег кита, заработали клинками.
В последнем усилии дернулась огромная лапа, Хакона сбило с ног, но он вскочил, бросился обратно.
– Давай! Давай! – азартно орал Ивар.
Кари нанес очередной удар, и голова медведя развалилась, стала грудой мокрого бурого сена. В глубине исполинского тела зашипело, шипение перешло в вой, тот в рев, и лишь потом затих.
– Все, – сказал Арнвид. – Умер. Ну или хотя бы развоплотился.
– И это было нелегко, – просипел Ивар.
Дышал тяжело, был весь мокрый не только от болотной жижи, но и от пота, а грязи и всякой гадости на одежде болталось столько, что весила не меньше рыцарского доспеха. Рот хотелось прополоскать, лицо умыть, но чистую воду здесь сумел бы достать разве что бог, да и то не всякий.
– Здоровый кабан, в смысле медведь, – сказал Нерейд. – Кто это хоть такой?
– Насколько я понимаю, Фу-ю, один из сыновей Гун-гуна, а на самом деле – его часть, имеющая самостоятельное существование, то, что называют аватарой, – сообщил Нефритовая Жаба.
Он разглядывал посох, укоротившийся почти вдвое, и на лице даоса читалась досада.
– И он ждал здесь нас, – сказал подошедший Шао Ху.
Хэшан был не столь грязен, как остальные, но выглядел усталым, чуть ли не впервые с самого начала путешествия.
– Это и есть те самые «желтые источники»? – спросил Ивар, оглядываясь.
Обещанного города видно не было, как и источников, лишь клочок болота и туман, да еще далеко вверху угадывался бугристый потолок. Похоже, они находились во внутренностях громадной пещеры, и колоссальная масса находившейся вверху земли давила на плечи, казалось, что вот-вот рухнет.
Дышалось тяжело, и не только из‑за того, что воздух был сырой и смрадный, чувствовалось в нем нечто непривычное, мерзкое, словно и не воздух это был, а лишь нечто на него похожее.
– Они-они, – подтвердил Нефритовая Жаба, – и здесь не место для живых.
– Куда пойдем? – деловито поинтересовался Арнвид.
– Туда, где укрывается наш враг, – даос с печальным вздохом опустил наконец посох. – А для этого нам очень пригодится «сын» Гун-гуна, а точнее – то, что заменяет кровь в его теле.
В руке Нефритовой Жабы появился короткий нож, в другой – крохотный сосуд из стекла. Он шагнул к туше поверженного зверя, сделал надрез, и подставил стекляшку под него. Полилось нечто желтое, похожее и на мочу, и на сопли, и на слизь из рыбьих потрохов.
Сосуд наполнился, даос с довольным видом встряхнул его, а потом вылил прямо на землю, а точнее на то, что ее заменяло. Но гадостная лужица не затерялась меж прочих, не растеклась в стороны, осталась лежать кружком мутного золота, а затем вспыхнула.
Белесое, призрачное пламя вскинулось на высоту человеческого роста.
– Было бы хоть холодно, тогда погрелись бы, – сказал Нерейд.
– Еще будет холодно, даже слишком, но не здесь, – Арнвид принялся чесать в затылке.
Огонь затрещал, поднялся столбом, разгоняя серо-желтые клубы, а затем оторвался от земли и свернулся в шар. Тот уменьшился, став размером с кулак, полетал туда-сюда, и опустился в ладонь Нефритовой Жабы.
– Готово, – сказал тот. – Нам в ту сторону.
Выбранное даосом направление ничем не отличалось от прочих, разве что там, насколько помнил Ивар, находился тот холм, который увидели, когда подействовали начертанные эрилем руны.
– А что там? И почему будет холодно? – осведомился он.
– Север, и Нифльхейм, если я чего-то понимаю, – в голосе Арнвида была досада. – Самое место для логова такой твари, как Гун-гун, и одно из самых неприятных мест, что только можно представить, хуже только Хель.
– А чего это какой-то Гун-гун делает в нашем Нифльхейме? – оскорбился Нерейд.
– Дурень ты, – устало сказал эриль. – Мир един, и только мы, люди, делим его на куски, чтобы было удобно пользоваться.
– Как жареного гуся, – проговорил Кари, решивший поддержать беседу.
– Примерно так, – не стал спорить Арнвид. – Ну что, пошли?