– В первом ящике в шкатулке, на крышке которой изображен мопс, лежат запасные ключи. Воспользуйся, потом найдешь потерю.
– Пока варят кофе, я расскажу об интересной идее, – подал голос Игорь.
– Не дом, а черная дыра, – заворчал полковник, вынимая коробку, – все исчезает, я повесил вчера в шкаф любимую голубую рубашку, а теперь ее нет.
– Ты бросил сорочку в бане, я нашла ее там на диване и отнесла в бачок с грязным бельем, – сообщила я.
– Отлично помню, как устраивал ее в гардероб, – заспорил Александр Михайлович. – Я беспредельно аккуратен! Кто-то вынул рубаху из шкафа и отволок в другое место. И зачем свежую сорочку отправлять в стирку?
– Ты вчера обедал пиццей? – поинтересовалась я.
– Нечего скандал затевать, – обозлился толстяк. – Нельзя человеку, у которого впереди сложный рабочий день, мозг пилить и твердить: «Врач велел худеть, не смей есть лепешки с колбасой и сыром, подумай о подступающем инсульте».
Я пожала плечами:
– Просто спросила.
– Лучше задай вопрос тем, кто в нашей служебной столовой работает, – пошел вразнос полковник, – по какой причине мне пришлось «Маргариту» заказывать? Да потому что там, в буфете, несъедобная гадость! Салат из огурцов и помидоров без майонеза!
– «Четыре сезона», – поправила я.
Полковник осекся.
– Ты ел не «Маргариту», а «Четыре сезона», – пояснила я. – Первую можно считать диетической, в ней сыр моцарелла, томаты, базилик, сливки. А на твоей рубашке обнаружились кусочки салями, отварного яйца, грибов, артишоков, помидоров и оливок. Все эти ингредиенты есть лишь в пицце «Четыре сезона». Ты уронил кусок на себя. Вот почему я сорочку в стирку отправила.
– Нет, – покраснел Дегтярев, – аккуратнее меня никого нет. Кто-то извозюкал мою рубашку.
– Маловероятно, – улыбнулась я.
– Вечно ты споришь, – раскипятился толстяк, – ерунду говоришь. Вот пример! Сказала, что в шкатулке ключи! И что? Там старые поломанные вилки!
– Где моя сумка? – закричала Маша, вбежав в столовую.
– Вот еще одна растеряша, – заявил Александр Михайлович, – вся в мать.
– Хочу рассказать о своем новом, на тысячу процентов успешном бизнесе, – повысил голос Игорь.
Я посмотрела на коробку в руке полковника.
– Я говорила про шкатулку, у которой на крышке мопс. А ты достал с бульдогом.
– Нет. Это мопс, – опять заспорил толстяк.
– Странное дело, но в прихожей только один мой ботинок, – громко удивился Феликс, появляясь на пороге.
– Это мопс, – не успокаивался толстяк. – Манюня, скажи, что это за порода?
Маша посмотрела на крышку.
– Бульдог. И я бы ему прописала капли в глаза, у парня, похоже, конъюнктивит.
– С чего ты решила, что это мальчик? – пробубнил полковник.
– У каждой особи есть первичные половые признаки, – ответила наш ветеринар, – посмотри не на морду, а ниже.
– Нельзя ехать в одной туфле, – бормотал мой муж.
Я вынула из буфета шкатулку и вручила полковнику запасную связку ключей.
– Ну наконец-то я нашел то, что надо, – обрадовался Дегтярев. – Вечно все самому делать приходится.
– Вот бы еще рюкзачок найти, – вздохнула Маша.
– О! – хлопнул себя по лбу Маневин. – Совсем забыл. Утром выпустил Мафи во двор, гляжу, на ступеньках сумка лежит. Поднял ее и отнес в гостиную. Может, твоя?
Манюня убежала.
– Однако интересно, где мой второй ботинок? – загудел Феликс.
– Это не моя, – разочарованно сказала Маша, возвращаясь, – сумка мамы, она ее всегда где попало бросает.
Я взяла протянутую Машей сумку.
– Ремешок длинный, соскальзывает с плеча незаметно. Спасибо, милая, что обнаружила потерю, там документы, кредитки.
– Зачем женщинам сумки? Чтобы одним махом посеять все необходимое, – ехидно заявил полковник.
– Ты вроде на работу опаздывал? – поддела я толстяка.
Тот не ответил, потому что схватил свой зазвонивший телефон.
– Дегтярев. Да, нет. В пробке стою. Где? Сейчас буду.
Александр Михайлович, забыв сказать «до свидания», потопал в коридор.
– Вот мой бизнес! – провозгласил Игорь. – Рулон перед вами. Обратите наконец на него внимание.
Я посмотрела на стол.
– Решил производить туалетную бумагу? – удивился Маневин. – Затей ты эту историю в конце восьмидесятых, когда народ за пипифаксом в очередях давился, я бы тебе первый сказал: «Молодец, нашел свою нишу на рынке». Но сейчас в магазинах изобилие этого товара.
– Мой продукт уникален, – гордо заявил Гарик, – качество бумаги до остолбенения удивит потребителя.
– Мелкая наждачка? – поинтересовалась Манюня. – Каждый придет в изумление, увидев ее в сортире.
– Нет, – поморщился Игорь и стал разматывать рулон. – Ну-ка, пощупай. Пух! Перо! Нежный шелк! А запах! Восторг.
– В продаже полно такого, – остановил «бизнесмена» Феликс. – Идешь мимо стеллажей, и тошнить начинает от навязчивых ароматов: апельсин, клубника, банан. Фу, прямо.
– Согласен. Фу! – обрадовался Гарик. – А почему фу? Потому что не та отдушка! Зачем попе клубника?
– Резонный вопрос, – согласилась Маша, – для попы лучше крапива.
– С вами невозможно серьезные дела обсуждать, – надулся Гарик, – все шутите. Но я упорный, меня не остановишь. Запах банана в туалете, фу! Поэтому от пипифакса, который я назвал «Трапеза», будет веять колбасой!
– Полагаешь, ассоциация с салями в данном случае лучше? – прищурился Маневин.
– Не дали договорить, но я не сдамся, – надулся Гарик, – еще ветчиной, пирогами с капустой, селедкой с картошкой. Такие знакомые нам с детства запахи. Они привлекут клиентов, но основная фишка во втулке! Она…
– Растворима в воде, – продолжила я. – Игорь, ты опоздал, такую втулку уже производят.
Гарик закатил глаза.
– Манера постоянно перебивать умного человека отвратительна. Нет! Втулка у меня…
Игорь быстро размотал весь рулон, схватил втулку, откусил от нее немалую часть и энергично заработал зубами.
– Ну ваще! – отпала Люся, наблюдавшая за нами из кухни. – Чума! Вы заболеете! Нельзя картонку жрать…
– М… м… и… бу-гу… – произнес Игорь, сделал глотательное движение и зашелся кашлем.
Я быстро подала ему минералку, он схватил бутылку, залпом осушил ее и продолжил вещать:
– Втулка съедобная, она сочетается с ароматом бумаги. Если рулон с колбасной отдушкой, то втулка прямо как оливки. Планируется выпуск серий – итальянская трапеза, французская, немецкая…