– Ну и как они?
– Ах, Иван Васильевич, по праву старшего по возрасту я вам скажу: женщина должна быть белой. Если бы я был здесь ханом и имел огромный гарем, то, поверьте мне, без колебаний отдал бы его за один поцелуй русской женщины.
Иван недоверчиво покосился и вытянул шею, всматриваясь. Неподалеку в стремнине их догонял плывущий человек. Он то появлялся над поверхностью, то исчезал, то вдруг начинал крутиться. Шишкин снисходительно улыбнулся.
– Не волнуйтесь, Иван Васильевич. В этой варварской стране покойников не хоронят, а сжигают. А самых бедных – шудров всяких, парий – просто бросают в воду. Так что катать здесь барышню в лодке я бы вам не посоветовал…
– Да он живой! – закричал Новик, бросая руль и стягивая гимнастерку.
– Иван Васильевич, вы с ума!.. – завопил Шишкин, вскакивая и хватая за руку Ивана. – Посмотрите, там же черепахи!
Иван замер, всматриваясь. Плывущий труп сопровождала стая черепах, огромных, жирных, неуклюжих, кормящихся остатками мяса на костяке, они-то и заставляли его нырять, вздрагивать, переворачиваться.
– Ах вы твари! – закричал Иван, выхватил наган и стал выпускать в них пулю за пулей.
– Иван Васильевич, я вас умоляю! – взмолился Шишкин.
– Да пошел ты! – возмутился Иван, расстреляв все патроны. – Коров не тронь, обезьян не тронь, этих тварей не тронь! Кого же в твоей Индии трогать можно?
– Никого, – ответил Шишкин испуганно и кротко.
К обиталищу колдуньи – вырубленному в скале гроту – вела узкая тропка среди деревьев и густого кустарника. Шишкин шел первым.
– Кобра! – пискнул он вдруг, и не успел Новик глазом моргнуть, как Шишкин уже висел, держась за сук, и его поджатые ноги были на уровне головы Ивана.
Перед ним стояла в боевой стойке огромная королевская кобра. Она покачивалась из стороны в сторону и шипела, но не угрожающе, а скорее хозяйски-царственно. Не отрывая взгляда от ее круглых глаз, Новик плавно вытаскивал шашку из ножен.
– Ива-ан Васи-ильевич, – тоненько скулил вверху Шишкин.
Но Иван не слышал, он уже заносил саблю для удара.
– Не надо! – визгливо крикнул Шишкин в тот момент, когда сабля описывала мгновенный полукруг…
Кобры не было. Иван удивленно смотрел по сторонам и нигде ее не обнаруживал. Он в ярости кинул шашку в ножны, выхватил из‑за голенища сапога нагайку и хлестанул по круглой заднице Шишкина.
– Ай! – закричал Шишкин и свалился на землю.
– Не говори под руку! Не говори! – Иван успел хлестануть Шишкина еще пару раз, пока тот не вскочил и не скрылся за изгибом тропки.
– Говорят, ей триста лет, – с выражением ужаса на лице прошептал Шишкин.
В темном и мрачном жилище с вырубленными из камня фигурами богов со звериными телами и человеческими головами, и наоборот, сидела у горящего очага женщина в темно-вишневом платье и венке из лотосов. Лицо ее закрывала густая черная кисея.
– Это одежда смерти, – шепнул Шишкин. Сложив ладони, он коснулся ими своего лба, груди и каменного пола и громко приветствовал: – Намасте!
Колдунья повела головой, нюхая воздух, и что-то ответила.
– Узнала! – обрадованно шепнул Шишкин и торопливо заговорил на хинди.
С настороженным недоверием Новик смотрел по сторонам.
– Она просит дать ей какую-нибудь вещь больного, – прошептал Шишкин.
Иван вытащил из‑за пазухи буденовку Лапиньша. Держа ее перед собой, Шишкин побежал на цыпочках к колдунье.
Она щупала буденовку, мяла, нюхала и наконец сказала что-то. Шишкин удивленно переспросил. Она повторила.
– Она говорит, что может его вылечить, но лучше ему умереть своей смертью, потому что, если она его и вылечит, его все равно убьют на третий день.
– Кто? – удивился Новик.
– Его убьют айсуры. Это… злые духи. У него потом будут неприятности с перевоплощением.
Иван усмехнулся.
– Ты скажи ей – пусть лечит, а своего комкора мы защитим. Тем более от духов.
Колдунья опустила голову, и Шишкин на цыпочках же вернулся.
– Деньги давайте, – зашептал он.
Иван вытащил из кармана галифе горсть царских золотых червонцев, отдал Шишкину.
– Эх, червончики, с вами бы сейчас в первопрестольную, – успел прошептать Шишкин, прежде чем вновь побежать к колдунье.
Что-то заставило Ивана оглянуться. Кобра, та самая, стояла за его спиной, готовясь к прыжку. Иван выхватил шашку. Змея мгновенно упала и шмыгнула куда-то, пропав в темноте. Выставив перед собой оружие, Новик озирался по сторонам, отовсюду ожидая атаки.
А змея поднялась по руке колдуньи и обвила ее шею. Шишкин побелел от страха, стоя рядом, но от того же страха не мог сдвинуться с места.
Колдунья что-то сказала.
– Кангалимм спрашивает, кто хотел убить ее маму, – блеющим голоском перевел Шишкин.
– Скажи ей, знаешь, где я ее маму видел? – зло ответил Иван.
Шишкин посмотрел на Ивана в ужасе.
Колдунья стала вдруг подниматься и пошла к Новику – прямо через пламя очага. Это была высокая статная женщина. Змея тут же заняла ее место, свернулась клубком на атласной подушке.
Колдунья подошла к Ивану близко, подняла свою черную, с длинными пальцами руку и стала расстегивать гимнастерку на его груди.
– Стойте, не шевелитесь! – умоляюще прошептал Шишкин, который оказался уже рядом.
– Щекотно, – пожаловался Новик, с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.
Колдунья нащупала три крупные родинки на груди Ивана и вдруг сложила перед ним ладони и поклонилась.
Шишкин торопливо переводил.
– Она говорит, что знала вас в ее прежней жизни… Это я вам потом объясню, Иван Васильевич… Э-э… между прочим, она называет вас маха саиб – великий господин… Значит, в той жизни вы были полководцем у одного царя, а она у него была наложницей… И вы, Иван Васильевич, ее полюбили, а она вас… Э-э… А царь вас обоих за это заживо замуровал в стену. Черт побери, прямо опера «Аида»…
Глава четвертая
Не капли, но потоки дождя изливались на джунгли с низкого беспросветного неба. Лошади вошли в лагерь понуро и устало, и так же понуро и устало сидели на них возвращавшиеся из разведки красноармейцы. Мокрый до нитки Иван сполз с лошади, вошел для доклада в палатку Лапиньша, скоро вышел и побрел к себе.
Сочувственно улыбаясь и покачивая головой, наблюдала за ним Наталья из большой женской палатки. Что-то взорвалось на небе громом, как всегда, неожиданно, Наталья вздрогнула и чуть не перекрестилась.
Покашливая, Иван прошел совсем рядом с открытым пологом палатки и не заметил ее, а Наталья увидела, как бьет его дрожь, и услышала, как стучат его зубы.