Илья остановился у буфета и купил у скучающей буфетчицы пару жареных пирожков.
Седой замялся:
– Вообще-то, Галина Васильевна просила, чтобы ты ничего городского не ел.
Илья демонстративно откусил полпирожка и стал жевать, глядя в растерянные глаза своего телохранителя.
– Дайте и мне два! – приказал Седой буфетчице и пошутил: – Помрем вместе.
– Вы первый, – уточнил Илья.
Седой поперхнулся. Илья тем временем купил две бутылки пепси-колы и одну протянул Седому. Тот улыбнулся.
– А насчет конкурса этого ты не обижайся. Я тебе по секрету скажу: это Галина Васильевна Иваныча попросила. Ну, чтобы ты нормально развивался, понимаешь? Других дел у Иваныча нет, как на ребра эти смотреть.
Сделав глоток пепси-колы, Седой глянул на этикетку, улыбнулся и продолжил:
– А знаешь, как ее Фидель Кастро называл? Сточные воды империализма!
Он засмеялся, однако Илья оставался серьезным.
– Он сказал это про кока-колу, – не согласился молодой человек.
Седой поставил бутылку на столик, закурил и заговорил искренне и нервно:
– Ты, сынок, считай, не жил при советской власти. Что ты понимал – ребенок… А я жил! Я, между прочим, зампредседателя областного управления комитета госбезопасности был. Большой начальник, да? А что я видел? Двести рублей оклад и понос! Пять дней в неделю понос! А в выходные – стул нормальный! Стресс постоянный, понимаешь? В отпуске стул нормальный, а на работу выходишь – понос!
Илья вытер салфеткой губы и пальцы, скомкал ее, бросил на стол и проговорил – еще более искренне и нервно:
– Вы Родину охраняли, шпионов ловили!
– Охранял! Ловил! – пунцовея, закричал в ответ Седой. – А теперь я каждый день по телевизору вижу шпионов этих! Шпионы…
Илья не слушал. Он быстро спускался по широкой парадной лестнице, а Седой семенил рядом, пытаясь еще что-то объяснить, рассказать.
– Я вас уволю, – бросил Илья на ходу.
– Как это? – не понял Седой и даже остановился в раздумье.
Илья направился в туалет, и Седой побежал следом.
Туалет был просторный, с мокрыми, недавно вымытыми полами.
– Я вас уволю, – громко и отчетливо проговорил Илья из своей кабинки.
Седой нервно засмеялся и вошел в кабинку соседнюю.
Илья спустил воду, вышмыгнул под шум воды из кабинки, схватил стоящую у стены швабру, подпер ею дверь, за которой пребывал Седой, распахнул настежь большое матовое окно напротив и спрятался в другой кабинке, самой дальней.
Седой удовлетворенно выдохнул, ткнулся в дверь и спросил удивленно:
– Сынок?
Ничего не услышав в ответ, он стукнул в дверь ногой и повторил растерянно:
– Сынок…
И тут наконец до него дошло…
– Сынок! – прорычал Седой, багровея, и с медвежьей яростью кинулся на дверь грудью.
Швабра громко треснула и сломалась, как спичка, дверь с грохотом распахнулась, Седой вылетел из кабинки, упал, проехал на четырех конечностях по мокрому полу до противоположной стены, вскочил на ноги, сунулся в пустую кабинку Ильи, перевел взгляд на распахнутое окно, мгновенно все понял, взобрался на подоконник и бесстрашно прыгнул вниз…
3
На площади перед Дворцом культуры Илья остановился и прощально и насмешливо посмотрел на его помпезный фасад, на котором висел огромный бело-сине-красный плакат, объявлявший:
1‑й Всероссийский конкурс «Грудь России». (Региональный этап)
– Прощай… немытая… грудь России! – засмеявшись, прокричал Илья и побежал в свой город – один!
Глава одиннадцатая. СПРОСИ, КАК МЕНЯ ЗОВУТ
1
Холодный стальной кружок давил на висок, принуждая не двигаться, и Илья не двигался – сидел на лавочке в той внешне расслабленной позе, держа в полуопущенной руке недоеденное мороженое, – как застал его внезапно прижавшийся к виску холодный стальной кружок… Еще был хриплый приказ: «Молчать и не двигаться!» – и Илья молчал и не двигался, совершенно не двигался, только мороженое в руке двигалось: стекало, тая, на ладонь, ползло, щекоча, между пальцев…
А больше пока ничего не было…
Дело происходило в запущенном пустынном парке Воровского, куда Илья забрел, чтобы отдохнуть и съесть любимое с детства сливочное мороженое в вафельном стаканчике. До этого он долго бродил по Придонску, вспоминая город, купил в книжном магазине пузырек чернил, а в газетном киоске «Придонскую правду» и «Придонский комсомолец», но, лишь глянув на заголовки первых полос, выбросил обе газеты в мусоросборник. Илья был внимателен и осторожен, понимая, что Нилыч его ищет, и расслабился, только когда купил мороженое, вошел в перекошенные ворота парка Воровского и сел на грязную скамейку…
Тот, кто подкрался сзади, приставил пистолет к виску и приказал молчать и не двигаться, сам молчал и не двигался, то ли испытывая нервы, то ли издеваясь, то ли дожидаясь кого, то ли еще что… Было страшно и непонятно. И видимо, от этого Илья вдруг задышал – часто и громко, часто, громко и все чаще и громче… И тут же тот, кто стоял за спиной с пистолетом, тоже вдруг задышал часто и громко, часто и громко и все чаще и громче. И так они вдвоем дышали… Странно, но это напоминало то самое известное всем любовное дыхание, которое кончается сладостным стоном или криком, но чем оно могло здесь кончиться – выстрелом? Кончилось звонком, и оба они от неожиданности перестали дышать, слушая высокий искусственный голосок мобильного. Он пел и пел, назойливо повторяя коротенькую мелодию.
– Это у тебя? – на выдохе хрипло спросил стоящий за спиной с пистолетом.
Илья не понял вопроса, но переспросить не решился и промолчал.
– Это у тебя? – нервно повторил стоящий за спиной, и пистолет в его руке сильно и опасно дернулся.
Илья еще больше растерялся, не понимая.
– Это телефон, – шепотом ответил он. – Мобильный телефон.
– Я и говорю – у тебя?!
Илья понял наконец и торопливо ответил:
– У меня!
– Ну говори тогда! – приказал стоящий за спиной с пистолетом.
Илья разжал руку, избавляясь наконец от растаявшего мороженого, незаметно вытер ладонь о дерево скамейки, достал из кармана телефон.
– Сынок, это ты? – спросил Седой.
– Я, – ответил Илья.
– Слушай, сынок. – Голос у Седого был злой и нервный. – Ты не сынок, ты щенок! Я тебя сегодня поймаю, штаны сниму и задницу надеру.
Илья дал отбой и хотел положить аппарат обратно в карман, но тот, кто стоял за спиной с пистолетом, выхватил его, сдавленно крикнув:
– Дай сюда!
Илья облегченно улыбнулся – кажется, это было просто ограбление.