– Новости на ночь лучше не смотреть, – раздался приглушенный голос.
– Ой! – я вздрогнула, выходя из оцепенения, и завороженно наблюдала за приближающимся Егором.
Он переоделся в тот самый роскошный черный халат, только сегодня струящийся шелк обнимал не мое, а его тело, оставляя обнаженной узкую полоску мускулистой груди, будившей воображение. Черные волосы еще влажные после душа. Горящие глаза… Я поднялась и шагнула навстречу ему, коснулась груди и погладила мощную шею, покрытую шрамами, опять содрогаясь, представив, какую боль он испытывал в тот момент.
– Скажи мне еще раз, – хрипло приказал ягуар.
Сначала не поняла, о чем он, но, опять заглянув в глаза, почувствовала его мрачное нетерпение, ожидание, эмоциональный голод. Почему же так сложно снова произнести три заветных слова вслух? Признаваться раз за разом?
Его рука взметнулась вверх, но я даже не вздрогнула, на уровне подсознания твердо уверенная, что этот мужчина никогда не причинит мне вреда. Не ударит. Теплая ладонь привычно легла мне на затылок, помассировала, чуть надавила, словно поторапливая. Затем Егор наклонился и мягко коснулся моих губ, стирая любые сомнения.
Я положила ладони ему на грудь, потянулась на цыпочках и начала целовать шрамы на его горле, нашептывая:
– Я люблю тебя. Очень люблю. Сильно-сильно…
Как и утром, он не зарычал, не дернулся в попытке защитить горло. Подхватил меня под ягодицы, заставив обнять его талию ногами. Вокруг нас расползался терпкий густой запах его желания. Часть которого, благодаря укусу во время страсти, словно запечатлевается. Так ставится метка самца.
– Моя сладкая девочка, – шепнул оборотень, осторожно сжимая губами кожу у меня на шее. Мотнул головой, с трудом отстраняясь, чтобы не укусить, будто стряхивая наваждение. И понес меня на кровать.
Если вчера меня знакомили со страстью оборотня, то сегодня было иначе. Горячее, жестче. Ягуар стремился к полному и беспрекословному доминированию, хоть и мягко, без малейшей грубости или насилия. Буквально обволакивал страстью, заставлял забыть обо всем, кроме его рук, губ, горячего властного тела и хриплого голоса с требовательными нотками. Вместе со мной плавился в огне страсти и желания. И каждый раз, достигая пика, просил признаться ему в любви еще раз и еще. Бесконечно.
* * *
Я свернулась клубочком под боком у любимого, выжатая до предела, и со счастливой улыбкой слушала, как бьется его сердце, а пальчиком то считала кубики на превосходном мужском прессе, то выводила рисунки на широкой груди.
Кровать скрипнула под весом Егора, когда он улегся набок, заодно и меня повернув к себе спиной, прижал покрепче и, уткнувшись мне в макушку носом, шумно задышал. Обхватив его ладонь, уткнулась в нее носом, тоже наслаждаясь неповторимым и родным запахом. Лизнула сердцевинку, прошлась языком по кончикам пальцев и закрыла глаза, уплывая в сон.
– Ксень, в конце недели в клан съездим, – тихо, сонно пробормотал Егор, полностью расслабляясь.
– Зачем? – всполошилась я. Сна ни в одном глазу. Вдруг надоела? Наскучила? Хочет избавиться…
– Мой дом посмотришь, – сладко зевнул он.
– И? – едва слышно предложила ему продолжить.
– Надеюсь, он тебе понравится, – уклонился он от прямых объяснений.
– А зачем тебе дом в клане? – зашла я с другой стороны. – У тебя здесь великолепное жилье…
Он приподнялся на локте, опершись на подушку, снова щекотно повозил носом по моей шее. Я ощутила его острую нужду. Как мне показалось, хотел меня укусить, пометить. Дальше над ухом раздался отчетливый скрип клыков, потом уловила внутреннюю борьбу. Секунда-другая – Егор вновь расслабился, откидываясь на подушку и подтаскивая меня к себе.
– Я построил его на будущее, для своей семьи, – произнес он глухо.
– Можно не смотреть, – хрипло, с горечью ответила я. – Точно понравится.
Его рука, лежащая на мне, напряглась; в голосе прорезались жесткие тона:
– Я хочу, чтобы ты посмотрела, – помолчал и добавил: – Может, что-то изменить надо будет… решим в конце недели.
Я хрипло хихикнула:
– Неужели тебе мой розовый подарок пришелся по вкусу.
Шутку Егор не поддержал, опять замолчал, и через минуту неожиданно сообщил:
– Мы с Глебом завтра улетим на пару дней. Ты останешься здесь, и Сава тоже.
– Куда? – опешила я.
– На рудники, которые недавно у Нелидова купили. Надо кое-какие проблемки там уладить. На вертолете смотаемся быстро…
Я моментально развернулась, села, положив ему на грудь ладошки, и, заискивающе заглядывая в глаза, умоляюще попросила:
– Егор, можно мне с вами? Прошу-прошу-прошу. Ну, пожалуйста!
– Что там смотреть-то? – удивился он. – Тем более, женщине. В Песочном на территории завода и то лучше.
– Я кроме Песочного толком ничего не видела. И на вертолете не летала, а сверху можно много чего увидеть. Интересно же. Обещаю не вертеться у тебя под ногами и слушаться буду.
– Во всем? – желтые глаза сверкнули в предвкушении.
– Во всем! – потерлась грудью о его грудь и заурчала для большей убедительности.
Он с минуту раздумывал, затем кивнул, соглашаясь:
– Хорошо, предупрежу Коха, что он тут останется за главного. Саву возьмем с собой. Втроем за тобой проще присматривать, мало ли…
Я восторженно запищала и кинулась обниматься. Чувствовалось, что Егор доволен, удовлетворен и спокоен. Смотрел снисходительно, но точно обрадовался, что нам не придется расставаться на целых два дня. Его ладони скользили по моей спине, поглаживая, а под моими – мерно вздымалась мускулистая грудь. Мы смотрели в лицо друг другу. Я робко улыбнулась, погладив его по мускулистому плечу, потом пощекотала пальцами гладкий упрямый подбородок.
– Не понимаю, чем я тебе приглянулся? – черные брови Егора сошлись у переносицы.
Я мечтательно пожала плечами и подперла рукой щеку.
– Может тем, что для меня ты особенный? – тихо шепнула в ответ. – Лучше всех пахнешь… двигаешься, выглядишь, что-то делаешь… особенный во всем, даже если другие чего-то не видят… Самый-самый.
– Думаешь? – лениво усмехнулся Егор, чуть сжимая моя плечи, подтягивая повыше к себе.
– А ты меня… разве иначе воспринимаешь? – с затаенной надеждой едва слышно спросила я.
Он подтянул меня к своему лицу, перевернул на спину, уложив на свою руку. Склонился и провел кончиками пальцев по моему лицу, наверное, повторяя понравившуюся ласку. Я уловила его чувства, всколыхнувшиеся после вопроса: невероятную надежду, мрачные сомнения и неуверенность. Затем – всепоглощающее желание, но, скорее, не физическое, а душевное. Можно только предположить, чего именно он желает так сильно, с каждой секундой темнеющими глазами вглядываясь в мое лицо.