– Действительно! Моя мать до замужества звалась леди Эвелина Чарт, и старый граф приходился ей дедушкой.
– Ну, с тех пор здесь кое-что переменилось!
Пандора не нашлась, что ответить, и поспешно вошла в Розовую комнату, где знакомая ей горничная уже распаковывала сундучок.
– Добрый вечер, Мэри, – поздоровалась Пандора. – Как приятно увидеть тебя снова. А я и не знала, что ты работаешь в Холле.
– Она у нас новенькая, – вмешалась в разговор миссис Дженкинс, прежде чем Мэри успела что-либо ответить, – и надеюсь, мисс, если она будет плохо исполнять свои обязанности, вы мне об этом скажете, и я пришлю вам кого-нибудь взамен.
– Но я уверена, что Мэри обслужит меня превосходно!
– Ну, по-моему, эти деревенские девушки такие невежественные, – презрительно фыркнула миссис Дженкинс и ушла.
– Как же я рада видеть вас, мисс Пандора, – вырвалось у молчавшей до сих пор Мэри, – я честно говорю! Теперь здесь все по-другому устроено, не так, как прежде, когда старый лорд веселился, а я приходила помочь маме со столом.
– А тебя сейчас наняли на постоянную работу?
– Надеюсь, что да, мисс, но столько прежних слуг отсюда уволили и столько наняли новых, что мы, прежние-то, не знаем, и никто из деревенских тоже понятия не имеет, что будет потом.
– А чем теперь занимается твоя матушка?
– Она помогает на кухне и говорит, что главный повар такой сердитый, ну просто ужас!
– Я слышала, что он француз, так что скажи матушке, пусть не волнуется, – улыбнулась Пандора. – А вы, наверное, рады, что обе сейчас на жалованье?
– Да, мисс, мы очень рады!
Тут Пандора вспомнила, что у Мэри могут быть неприятности из-за того, что она ведет столь долгие разговоры с одной леди, когда ее услуги требуются и другим.
– Приходи потом, поможешь мне привести в порядок вечернее платье, а я пока обойдусь своими силами.
– А когда я узнала, мисс, что вы тоже приехали в гости, то у меня ноги подкосились от радости! Вот уж не думала, что мы опять увидимся здесь, в Чартхолле: мы ведь наслышаны, что здесь происходит, и вообще.
Наверное, будет очень невежливо по отношению к графу, если она станет поощрять готовность Мэри посудачить, хотя горничную просто распирало желание поболтать – подумала Пандора и приказала:
– Ты сейчас оставь меня, Мэри, и приходи примерно минут через пятнадцать.
– Очень хорошо, мисс! – и Мэри пододвинула сундучок к стене. – Я потом кончу разбирать вещи, когда вы будете обедать, – и, подойдя к двери, повторила: – Ну как же я рада, мисс, что вы тоже здесь, просто выразить не могу!
Мэри ушла, и Пандора, слегка нахмурившись, стала переодеваться. Мэри чего-то опасается, в голосе ее звучал страх. В Чартхолле явно происходит нечто неблаговидное, и это настораживает. Пандоре не понравились и новые слуги, и не только потому, что прежний штат был так внезапно уволен. Интересно, что бы подумали о графе ее родители? Он, несомненно, очень странный человек. Его можно даже назвать эксцентричным, а все же нельзя сказать, что он ей не нравится, как сразу не понравился сэр Гилберт Лонгридж. «Но к чему все эти домыслы, каков он, и фантастические предположения о том, что здесь творится? – тут же упрекнула она себя. – Я приехала сюда, попав в отчаянное положение, в страхе за свою судьбу, и должна постараться наладить с новыми людьми приемлемые отношения, независимо от того, что эти люди собой представляют».
Лишь в одном она была уверена: Просперу Уизериджу очень не понравились бы Китти, Хетти, Лотти и Кэро, как звали актрис. Он ведь, помнится, говорил, что театр – это ловушка дьявола для невинных душ и рассадник греховных помыслов.
– Надеюсь, что после моего пребывания здесь, – вслух произнесла Пандора, – он больше не захочет на мне жениться! Я в этом уверена!
Однако что подумают о ней тетя и дядя, когда узнают, где она сейчас находится?
– Если граф позволит мне остаться, я пробуду здесь до утра пятницы, – проговорила Пандора, – потому что если я возвращусь в епископский дворец раньше, то Просперу Уизериджу опять захочется на мне жениться.
И каким же он будет при этом лицемером и ханжой, как станет важничать! Но тут, словно одна только мысль о Достопочтенном Уизеридже могла его воплотить, открылась дверь и опять показалась Мэри:
– Меня просили передать, мисс, что внизу вас ожидает джентльмен!
– Какой джентльмен? – удивилась Пандора.
– Лакей сказал, что это пастор, мисс!
Сердце Пандоры испуганно сжалось! Сомневаться, кто этот посетитель, не приходилось, но она не ожидала, что мистер Уизеридж появится так скоро: ведь уже семь вечера и, значит, он вернулся в Линдчестер раньше, чем предполагалось, и, прочитав ее записку, сумел сегодня же добраться до Чартхолла!
«Ах, надо было предупредить, чтобы записку доставили только завтра утром», – упрекнула она себя, но – дело сделано и упреки напрасны!
Мэри торопливо привела в порядок вечернее платье Пандоры, которая, предусмотрительно переделав его из парадного туалета матери, взяла с собой как самое нарядное, а кроме того, было нечто закономерное и справедливое в том, чтобы появиться в этом платье именно в Чартхолле! Она хорошо понимала, что ее туалет может показаться слишком простым и старомодным по сравнению с пышными и колоритными нарядами актрис. Тем не менее сама эта яркая пышность была криклива и вульгарна и не понравилась бы родителям Пандоры. А на себя она даже не взглянула в зеркало – так неприятно была поражена известием, что внизу, около лестницы, ее ожидает Проспер Уизеридж.
Пандора застегнула на длинной шейке бархотку того же синего цвета, что и ленты на платье.
– Я должна спуститься в холл. Там еще кто-нибудь есть, кроме мистера Уизериджа?
– Вряд ли, мисс! Горничные жалуются, что дамы никогда не готовы вовремя со своими туалетами, а еще опаздывают потому, что очень долго красятся!
Пандора в нерешительности помедлила:
– Как ты думаешь, Мэри, можно попросить кого-нибудь из лакеев доложить Его Лордству о том, кто ко мне приехал?
– Да, конечно, мисс, лакей сообщит это камердинеру Его Лордства!
– И пусть он обязательно скажет, что приехал тот самый джентльмен, которому я послала записку.
– Доложу, мисс!
Но Пандора все еще колебалась: а вдруг граф, узнав о появлении мистера Уизериджа, тоже захочет спуститься в холл вместе с ней? Нет, нельзя быть такой трусихой, она ничего не боится, а кроме того, не стоит человека, пусть он даже кузен, но с которым она только что познакомилась, вовлекать в свои личные дела!
Высоко подняв голову, с тревожно бьющимся сердцем, Пандора медленно спустилась по главной лестнице, а со всех стен, с портретов на нее смотрели предки, словно хотели вселить в нее мужество.