Оставался один выход – выживать самостоятельно, без подпитки извне. Я рассчитывал на областном съезде завязать знакомства с делегатами от Иркутска.
Съезд открылся в час дня в актовом зале технологического института. Помещение было забито до отказа. Одних только делегатов съехалось со всей Сибири и Степного края почти две сотни, а еще томская общественность, представители прессы. Люди стояли даже в проходах между рядами стульев. Президиум сидел на фоне огромного бело-зеленого полотнища, на котором золотом было вышито: «Да здравствует автономная Сибирь!». С приветственной речью к съезду должен был выступить Потанин. Но накануне он простудился и слег.
Программа предусматривала выработку решения по трем важнейшим в ту пору вопросам: разработке конституции автономной Сибири, ее земельном устройстве и современном экономическом положении.
По первому вопросу вместо Григория Николаевича выступил мой старый товарищ Михаил Шаталов. Его выступление мне даже стенографировать не пришлось, ведь этот доклад я написал заранее под диктовку Потанина.
Отец Бонифаций прочел доклад очень вдохновенно и убедительно, делая театральные паузы в нужных местах, а подчас повышая голос до появления в нем металлических нот.
– Признавая единство Российской республики, мы должны потребовать от Временного правительства автономии для ее частей, как национальной, так и территориальной. Законодательно должны быть обеспечены права национальных меньшинств в местностях со смешанным населением и права наций без территории путем образования экстерриториальных союзов. Сибирь имеет все права на автономию, и в пределах полномочий, определенных центральным парламентом, вся полнота власти в регионе должна принадлежать Сибирской областной думе, избранной на основе всеобщего, прямого, равного и тайного избирательного права с соблюдением начал пропорционального представительства.
Ведению Сибирской областной думы должны подлежать:
– местное бюджетное право;
– народное образование;
– общественная безопасность;
– народное здравие;
– местные пути сообщения;
– почта и телеграф;
– право в установлении тарифов и пошлин;
– распоряжение народным достоянием – землею, недрами и водами;
– дело переселения и расселения;
– изменение конституции Сибири;
– местные предприятия;
– социальное законодательство и развитие общереспубликанских законов.
И вообще – все дела местного характера.
Для обеспечения законности в области внутреннего управления предлагается создать независимый административный суд, обособленный от суда уголовного и гражданского, организованный на выборных началах и имеющий кассационную инстанцию.
– И где, в каком городе будут находиться все эти законодательные и властные органы? Что, на всю Сибирь будет лишь один парламент – в Томске? – выкрикнул кто-то из зала, похоже, иркутянин.
Шаталов был готов к ответу. Потанин его проинструктировал и на этот счет.
– Как автономная единица Сибирь имеет право передать часть принадлежащих ей законодательных полномочий отдельным областям и национальностям, занимающим отдельную территорию, если последние этого потребуют, превращаясь таким образом в федерацию, то есть союз областей и национальностей.
– А где будут проходить границы автономной Сибири? – поинтересовался делегат от Степного края.
– По водоразделу на восток от Урала, с включением всего киргизского края, при свободном на то волеизъявлении занимающего эти пределы населения, – добавил докладчик и продолжил географический экскурс: – До Ледовитого океана на севере, до Тихого – на востоке. На юге – по границам Степного края.
Начались прения по докладу. Выяснилось, что среди делегатов по вопросу автономии Сибири нет единства. Конституционные демократы решительно и однозначно высказались за «единую и неделимую». Один томский кадет великодержавно заявил:
– У нас Россия была великая и единая, и национальности, входящие в состав России, они были с нами и с нами умрут.
Казачий полковник из Омска недвусмысленно предупредил националов:
– Но вы должны помнить, что если вам вздумается отложиться от Российского государства, то вам грозит гибель. Только русский народ, наиболее терпимый ко всем национальностям, сможет дать вам возможность развить и проявить все те дары, какие в вас вложены. Я просил бы не забывать, что сибирское казачество достаточно организованно и крепко. Оно может стать основой для построения дружной сибирской семьи, но при сохранении российского государственного единства.
Иркутский областник Золотев [101] на время примирил спорщиков, выразив общее мнение:
– Утопая в богатствах сибирской природы, наше население даже в мирное время нуждалось в каждом гвозде, куске сахара, аршине сукна или ситца. Богатства Сибири почти даром увозились и увозятся за границу, там перерабатываются и продаются в Сибирь в виде фабричных изделий по высоким ценам. А в условиях хозяйственной разрухи, вызванной войной и революцией, экономическая и финансовая независимость жизненно необходима колонии. Иначе мы просто не выживем в это трудное время!
Иван Иннокентьевич Золотев произвел на меня благоприятное впечатление. Высокий и атлетически сложенный, он сразу расположил к себе своей основательностью и деловитостью. Его короткие седые волосы выглядели как парик и сильно контрастировали с пышными черными усами и густыми бровями, из-под которых смотрели умные серые глаза.
В перерыве я подошел к нему. Представился секретарем Григория Николаевича и от его имени пригласил иркутского областника в гости к Потанину. Золотов очень обрадовался, но сказал, что сможет зайти только вечером, ведь он весь день занят на съезде. Я успокоил его: для Потанина это как раз приемные часы, он никогда не ложится спать раньше полуночи.
Проговорив пару часов, два убежденных областника, встретившиеся впервые, ни слова не произнесли о политике. Потанин выспрашивал гостя о текущей работе Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества, в котором Золотов исполнял обязанности правителя дел, вспоминал о своей прежней деятельности на этом поприще. Говорили о теперешнем состоянии исследовательского дела в Сибири. Григорий Николаевич рассказал несколько занимательных историй из своих путешествий по Центральной Азии, не упустил возможности привести свой излюбленный филологический экскурс относительно происхождения легенды о Христе. А на прощание как бы случайно обмолвился: