– Но другая Россия! Она еще здорова! Ей самой спасаться надо, пока не поздно! – возразил я.
– Нет. Ошибаетесь, мой друг. Кому, как не Сибири, под силу сейчас собрать вокруг себя все здоровые силы для борьбы с поразившим империю недугом! И не забывайте про Японию. Самураи спят и видят, как бы отрезать от нас пол-Сибири, до самого Байкала. Вот закончится война, тогда и поставим вопрос об автономии, а сейчас не время.
– Войну надо еще выиграть, – предупредил я.
Полина вертелась перед зеркалом уже битый час, примеряя наряды, но никак не могла определиться, что ей надеть на банкет.
– Это ужасно, Петя! – огорчалась она всякий раз, когда очередное платье не сходилось на ее талии. – Я растолстела, как деревенская баба. Мне положительно не в чем выйти в свет!
Я недальновидно посоветовал ей надеть сарафан, который носила во время беременности, чем вызвал бурю негодования.
– Ты что! Другие дамы будут сверкать нарядами, а я, как Дунька навозная, явлюсь в сарафане. Да меня же весь Омск на смех поднимет. Там будут жены генералов, министров, капиталистов. Иностранцы. Уж кто-кто, а французы и англичане понимают толк в моде.
– Тогда оставайся дома. Я отмечусь на банкете и мигом обратно с чем-нибудь вкусненьким.
– Ну уж нет, дорогой, – Полина надула губки. – Меня лично пригласил председатель Совета министров, и тебе не удастся так легко избавиться от меня. Лучше помоги мне затянуть корсет.
– А ты не лопнешь, дорогая?
– Не дождешься, дорогой.
Полина оказалась права. Некоторые дамы действительно поражали своими нарядами. Словно пришли не на банкет в омский Коммерческий клуб, а на бал в Зимний дворец. Петербургские, московские, самарские, ярославские красавицы в сопровождении своих угрюмых и настороженных мужей еще блистали дорогими украшениями. Соперничать с ними по яркости одеяний могли лишь представители союзных держав. Каких только мундиров здесь не было! Красные, синие, зеленые, коричневые… С галунами и аксельбантами. Европейские и азиатские лица…
Столы ломились от яств и выпивки.
– Откуда такая роскошь? – спросил я Муромского.
– Это все Директория! – Пётр Васильевич махнул в сторону Авксентьева. – Сибирское правительство вело себя гораздо скромнее и денег зря на ветер не бросало. Да ладно. Они вернули в Сибирь золото, которое из нее прежде выкачивали. Пусть покуражатся…
Муромский чуть не добавил «напоследок», но удержался.
– Главное, что мы сохранили большинство в кабинете. Только четыре министра из четырнадцати не имеют отношения к Сибирскому правительству. И не нам, а им придется подстраиваться под наши порядки.
Он еще хотел сказать что-то важное, но тут к нам подошел французский военный атташе и, отпустив комплимент моей жене по поводу ее прекрасного вида, увел всероссийского премьера к чехословацким офицерам.
Полина и впрямь была одной из самых красивых женщин на банкете. И хотя на ней почти не было дорогих украшений, но я чувствовал, что многие из присутствующих мужчин сверлят ее глазами и втайне завидуют мне. Красотой с ней могла соперничать лишь оставшаяся в Омске супруга бывшего командарма Гришина-Алмазова [151] , но она была старше Полины, и красота ее была зрелой, а моя жена только вступала в пору цветения. За одним столом с Гришиной-Алмазовой сидел адмирал Колчак.
– Какой интересный мужчина! – произнесла Полина, глядя на адмирала.
Я критически оглядел военного министра, но не нашел в его облике ничего особенного.
– Ничего ты не понимаешь в мужественности. В его профиле есть нечто классическое, напоминающее бюсты древнеримских императоров. Нос с горбинкой. А почти черные глаза поражают своим блеском и глубиной. Это очень решительный и энергичный человек. Вот только уж больно быстро взгляд его перебегает с одного предмета на другой. Он еще очень нервный и горячий. И это его портит.
Колчак встал, чтобы поприветствовать английского капитана, и вздох разочарования вырвался из груди моей жены. Он оказался невысокого роста и с непропорционально длинными руками.
Весь вечер адмирал общался с англичанами, а затем к их группе присоединился Виктор Полыхаев [152] , знакомый мне еще по Томскому университету, брат командарма Анатолия Полыхаева, бывший депутат Государственной думы и известный интриган.
Он играл видную роль в партии кадетов и, по слухам, прибыл в Омск по заданию «Национального центра» [153] , московской подпольной антибольшевистской организации, с целью установления в Сибири диктаторской власти.
Извинившись перед женой, я оставил ее одну и подошел к Муромскому.
– Интересный треугольник может сложиться, – намекнул я на союз англичан, кадетов и Колчака.
Премьер отмахнулся.
В глубине зала подвыпившие казачьи офицеры затянули нестройными голосами «Боже, царя храни».
Глава Директории Авксентьев лично поехал в Томск, чтобы убедить членов Сибирской областной думы принять постановление о самороспуске. Сибирская законодательная власть была ликвидирована тихо и безболезненно. Также прекратили свое существование Уральское правительство и киргизская Алаш-Орда [154] .