Бывает так: приходит весна, уже совсем‑совсем весна, все потекло, все надели легкие весенние куртки, и вдруг – бах – старушка-зима вернулась. Забыла свой ридикюль. Засвистело, запуржило, даже снег полетел – а как же, зимушка без соплей не бывает. Все недовольны, «всё гонит зиму вон», а она упрямится и властвует еще несколько не положенных ей дней.
Так же и с летом. Кончилось летушко, улетело на крыльях птиц, осень зарядила дождями, туманами, и вдруг – тепло. Лето забыло легкую косынку, вернулось с теплом, с ласковым солнцем, но, в отличие от зимы, его не гонят, ему радуются: ура, лето, погости подольше, родимое!
В такую погоду сразу после школы никто не делает домашку. Народ выползает погреться, пожмуриться на осеннее солнышко. Как кошки… В парке, где мы с Валькой сейчас прохаживаемся, миллионы тонн листвы. И сверху, и снизу. Она желтая на желтом солнце. Осенняя листва создает имитацию солнечного света; даже когда солнце за облаками, кажется, что оно есть. Даже в самый пасмурный день листва освещает окружающее, а уж при самом-то солнце до чего она, ярко-желтая, хороша – она тогда золотая! И так на душе хорошо и уютно, словно все проблемы засыпаются этой прохладной пахучей медовой листвой!
В парке все в золоте. Листья как медом облитые. И солнце медовое. Все такое расчудесное, как будто на земле у всех-всех людей день рождения, и красоту предоставили всем в качестве драгоценного подарка, упаковав в лучезарный день! Уроки в школе кончились. Вообще-то, когда погода прекрасная, учеба кажется дикостью. Должны быть каникулы. Солнечные каникулы! Надо так: в дождливые дни летних каникул учиться, а в теплые солнечные дни осени – отдыхать. Следует выступить с законодательной инициативой по этому поводу. Только вот куда обратиться, чтобы услышали? Не поймут ведь нас, школяров. Думаю, что учителя тоже были бы не против. Им же на дачах урожай убирать. В теплые дни сентября это в самый раз делать.
Мы с Валькой уже больше часа гуляли в парке. Конечно, не мы одни! Многие после школы пришли побродить, наслаждаясь последним теплом. Трескали мороженое, пили лимонадик: все столы в летней кафешке «Слоник» были заняты школярами.
Летом Валька гостила у тети с дядей в Петрозаводске. Мы бродили по аллеям парка, и подружка рассказывала о городе, о синем Онежском озере, о тамошних ребятах, особенно о Коле Котсолайнене, с которым подружилась. Коля Котсолайнен был финн. Там, в Карелии, оказывается, полно финнов живет.
– Многие в Финляндию переселились, – рассказывала Валька. – А семья Кольки не хочет, Колькин отец говорит, что они там будут последними людьми, потому что там признают только своих граждан. А переселенцы из России сидят в безработных, живут на тощее пособие и вообще числятся в отщепенцах.
Валька шла по-кошачьи мягко, осторожно наступая на кучи осенних листьев. Она так наступала, чтобы куча растеклась у нее под ногами. Наступит тихонько на кучку и ножкой по всей поверхности – вжи-ик… Листья все – за ее ботинком. Ужасно приятно ходить по осенним листьям. Я недавно тоже любила на лиственных кучах топтаться и расшвыривать их по сторонам, но сейчас уже понимала, что это работа дворников, это они сметали листву в кучи. Мне не хотелось, чтобы их работа была насмарку.
– …Но язык они учат, – продолжала Валька, – так, на всякий пожарный. Коля по-фински здорово шпрехает. Представляешь, в языке шестнадцать или даже двадцать падежей!
– Упасть можно!
– Да. Полный падёж.
Валька посмотрела на меня: поняла я игру слов «падеж – падёж» или нет? Она поняла, что я догадалась, и мы расхохотались.
– И вот этот Колька Котсолайнен за мной два раза заходил на дискачи, специально за мной к тете и дяде заходил, представляешь? – Валька посмотрела на меня и сощурила синие глаза. – Так приятно, когда за тобой парень заходит!
– А почему только два раза?
– Да я тоже думаю – почему? – Валька смотрит на меня так, словно я сама и отвечу на вопрос. – В следующую субботу – уже не зашел! Хотя обещал… – Валька грустно кривит губы. – Не понравилась я ему почему-то, – сокрушается подруга. – Потом мы с ним только здоровались, и все. Танцевать он меня больше не приглашал, – Валька замолчала и снова прошаркала ботинком по очередной лиственной куче.
– Может, ты его чем-то обидела? Ну, сказала, что он лох, или еще что подобное.
– Ты что! – Валька таращит на меня синие глаза. – Какой же он лох?
– Да я же говорю – например!
– Нет. Ничего подобного, ничего обидного… Не знаю причины. – Валька опережает меня на шаг, поворачивается ко мне лицом и по слогам произносит: – Не зна-ю! И потом, Лесь, мне так скучно было на дискачах. Смотрю на него, как он с другими девчонками танцует, и чуть не плачу. Сходила два раза, и все. Баста!
– Может, ты в него влюбилась?
– Кто знает… может, и влюбилась. Но вот он в меня – нет.
– Он красивый?
Валька задумалась.
– По-моему, обычный. Стрижка короткая, почти ежик, глаза небольшие. Кажется, они серые, – Валька задумалась. – Да, серые. Губы… губы полные. Он чуть-чуть толстоват, по-моему. Фигура у него точно не спортивная, по-моему.
– Не переживай, – успокаиваю я. – Нужен тебе этот финик.
– Леська! – Валька остановилась, топнула ногой по асфальту, глядя на меня с возмущением.
– Что, Леська?
– Дура ты! Дело ведь не в том, что он финн. Да пусть хоть негр! Дело в том, что – парень!
– Ясное дело – парень. В девушку же не влюбишься, – я.
– Да уж, конечно… Это у них, в Скандинавии, с ума сходят, – Валька.
– Теперь уже не только в Скандинавии. Теперь во всем мире браки геев разрешены. Дурость.
– Глупость.
– А этого… финна… выбрось из головы. Этого… Косоланена…
– Котсолайнена, – поправляет Валька.
– Да хоть Песолайнена! – я начинаю злиться.
Валька симпатичная. Очень! У нее красивые синие глаза. Нос немножко подкачал – широковат и плосковат, ну и что? Я бы обязательно дружила с ней, если бы была парнем. И даже бы влюбилась в нее… Она человек хороший. И еще она жутко справедливая. Дурак этот Колька-финик.
– Вот почему в тебя, Леська, все парни влюбляются? – Валька снова остановилась, подобрала с земли осиновый красный лист и стала изучать прожилки.
– Кто это в меня влюбился? – я удивилась.
– Кто-кто? Дед Пихто! А кто на тебя все время пялится? Новенький!
– Да ничего он на меня не пялится!
– Пялится! Еще как!
– Не выдумывай!.. Ну да, он смотрит, – я соглашаюсь, немного помолчав. – Я это тоже заметила. А что, если смотрит – значит, влюбился?
– Ясное дело! – Валька подобрала еще один лист, желтый, с зелеными прожилками и протянула мне: – Смотри, Лесь, как карта.
– Точно! Похоже! Прожилки, как реки!