Также было выработано множество сугубо ультразвуковых сигналов, являвшихся так называемыми «быстрыми» командами. Для их исполнения уже не требовалось отдавать голосовое распоряжение. Достаточно было лишь нажать нужный сенсор на панели специального пульта – той самой «сковороды», которую Бунтарь и Невидимка отобрали у Айзека во Фридмэн-тауэр.
Для того чтобы оригинальная система брифинга с бойцами заработала как следует, Данну пришлось изрядно попотеть, устраивая своим подопытным частые и продолжительные тренировки. А точнее – дрессировки, поскольку навыки распознавания командира по столь уникальному признаку также должны были закрепиться в превенторах на уровне инстинкта.
Дело это оказалось нелегким. Классический метод кнута и пряника плохо действовал на нечувствительных к боли и лишенных эмоций подчиненных. Поэтому пришлось вживлять им в головы электроды и использовать прямую стимуляцию нервных центров головного мозга, а также использовать другие негуманные способы, до каких только сумел додуматься главный дрессировщик.
Разумеется, упрямый Айзек своего добился. Более того, используемая им система тренировок живых мертвецов в конечном итоге привела к тому, что никому, кроме Данна, превенторы теперь не подчинялись и ни на чей голос больше не реагировали. Кем считали Айзека бессловесные и смертельно опасные создания – вождем, отцом или богом, – неизвестно. Но ирония судьбы заключалась в том, что отдавший себя без остатка проекту «Превентор» Данн волей-неволей сам стал неотъемлемой его частью. Научная карьера военного медика Данна завершилась и началась другая – на посту командира созданной им же уникальной диверсионной группы. Как и превенторы, Айзек тоже превратился в заложника Контрабэллума и был вынужден принимать участие во всех аферах Крэйга, Холта и их всемогущих покровителей…
А одиннадцать первых превенторов, чьи здоровье и психика были надломлены многочисленными опытами и пребыванием на грани постоянного стресса, стараниями Хоторна отправились в бессрочную ссылку на Периферию. Под видом группы добровольцев им предстояло охранять последнюю надежду человечества – подземный город Контрабэллум – от окружающего его жестокого Одиума. Но перед этим всех бойцов «Ундецимы» в обязательном порядке снова подвергли процедуре посттерминальной реанимации, затем, чтобы проще внушить им изобретенную специально для них легенду – спасительную ложь, в которую они верили без малого пять лет…
Естественно, что процесс повторной реанимации мог завершиться для каждого из отставников плачевно. И непременно завершился бы, надумай вдруг Данн воскресить их по «чемпионскому» нормативу своих бойцов. К счастью для всех одиннадцати превенторов, к ним был применен тот щадящий метод, что был опробован на Бунтаре, и только это помогло им вновь пройти через Чистилище. Обойтись же без рискованных выпускных испытаний было нельзя. Лишь при условии стирания воспоминаний в памяти подопытных Хоторн имел право оставить в живых этих превенторов, непригодных для Данна, но все равно обладающих достаточно опасными способностями…
Яркий свет, который узрел Бунтарь, выйдя пять лет назад из шлюзовых ворот Контрабэллума на Периферию, до сих пор стоял у Первого перед глазами. Далеко не каждому человеку приходилось дважды целовать Смерть в губы и при этом выжить. А уж таких счастливчиков, кто отчетливо помнил бы момент своего рождения, и подавно трудно сыскать. Бунтарь не запомнил ни одну из своих смертей, поэтому и не мог уверенно сказать, были ли они в реальности. Возможно, Бригман врет и все происходило совсем не так… Зато последнее собственное рождение отчетливо запечатлелось у Бунтаря в памяти. Тогда он и впрямь походил на младенца: понятия не имея, кто он такой и что вокруг него происходит, превентор просто радовался тому, что видел. Только делал это без радостных криков, ну да разве это умаляло наплыв восторженных ощущений? Бунтарь был жив, чувствовал тепло и видел свет, который манил его на свободу. А больше новорожденному для счастья и ничего не требовалось…
Бунтарь и сейчас видел свет. Синий мерцающий свет сигнального индикатора на передатчике Планктона. Свет, который также являлся добрым знаком и дарил Первому и Одиннадцатой лишний повод для радости – конфедерат выкачал все самое ценное, до чего только смог добраться в базе данных «Звездного Монолита» через предоставленную превенторами лазейку.
Но радоваться пока было рано. Бунтарь не намеревался посылать Планктону сигнал к отступлению, не посетив офис отдела «Гелиополь». Пытаясь облегчить себе участь, заложник проинформировал превенторов, что в отделе, которым руководил сам Холт, оборудована локальная компьютерная сеть, полностью изолированная от основной сети Пиа Фантазиа. Утверждая это, Уильям исходил из факта, что когда их оперативная группа нуждалась в каких-либо материалах по Контрабэллуму, сотрудники «Гелиополя» всегда водили Бригмана к себе в офис. Там под их присмотром Уильям и изучал нужную ему информацию. Само собой, что проникнуть в архивы «Гелиополя» через компьютер «Синая» было невозможно в принципе.
Нажав на сигнальную кнопку и получив подтверждение от Планктона, что тот продолжает находиться в готовности, Бунтарь кивнул Невидимке, давая понять, что задерживаться в этом офисе больше не имеет смысла.
Превентор предоставил подруге право самой решать, как поступить с заложником. Его сбивчивый, но в целом похожий на правду рассказ и заключенный с Уильямом договор обязывали злоумышленников пощадить «диспетчера Скрижалей» – все же он старался, отрабатывая для себя эту пощаду. Но если вдруг Невидимка решит нарушить данное пленнику обещание, Бунтарь не станет препятствовать ей чинить расправу. Уильям С. Бригман дважды успел убить и воскресить каждого из них, и поэтому, даже умерев от рук превенторов, бывший реаниматор все равно останется перед ними в долгу. Который уже никогда не выплатит, поскольку у превенторов элементарно не было возможности реанимировать должника.
Невидимка догадалась о предоставленной ей свободе выбора и поступила так, как посчитала справедливым. А именно: не стала делать какой-либо разницы между охранником Дипгрэйвом и консультантом Бригманом. Обух индейского томагавка приложился к затылку Уильяма, когда заложник этого совершенно не ожидал и потому не успел испугаться. Что, несомненно, явилось для него дополнительной милостью. И пусть Бригман, по мнению Бунтаря, не заслужил даже такого снисхождения, превентор молча согласился с подругой: пусть Уильям живет. В конце концов, ведь не он заставлял своих подопытных ложиться на реанимационный стол – сами улеглись туда за награду в три миллиона.
Надежно «упаковав» оглушенного заложника при помощи скотча и кляпа, злоумышленники оттащили Бригмана на диван, куда Уильям изначально и направлялся, желая подремать во время ночного дежурства. Затем забрали свое оборудование, вышли в пустынный коридор и заперли за собой дверь. Следующая цель превенторов находилась всего несколькими этажами выше, но путь к ней казался Бунтарю столь же опасным и неизведанным, как первое его путешествие с Периферии в подземный город. Может быть, потому, что сейчас превенторы фактически опять возвращались в Контрабэллум…
Конец везения, которое в эту ночь пока что сопутствовало Бунтарю и Невидимке, был ознаменован обеспокоенным голосом охранника Джиббса. По их прогнозам, напарник Дипгрэйва должен был еще минут двадцать прогуливаться по этажам – отмеренный им самому себе час еще не истек. Однако ненавистник футбола возвратился на пульт раньше обещанного срока и, не застав на посту «старину Винса», решил немедленно выяснить, где тот находится.