Что же делать? Отправить Убби на нижнюю палубу и, когда враги приблизятся, дать залп из обоих «Сембрадоров»? Но северянину понадобится куда больше двух минут, чтобы разобраться в устройстве сложных орудийных комплексов. Да и гвардейцы не дураки и наверняка остерегутся приставлять лестницы к бронекату напротив бойниц. Баллестирады на верхней палубе также сейчас бесполезны. Двум стрелкам – по одному на каждый борт – ни за что не сдержать натиск такого количества атакующих.
Какое у нас еще есть оружие?
Сепилла.
Она являла собой установленный на корме огромный – во всю ширину заднего моста, – вращающийся от раздаточного вала барабан, словно щетка-ерш весь утыканный лентообразными иностальными пластинами. Каждая из них имела в длину три метра и была сделана из пружинистой оружейной иностали – той, что идет на производство наиболее мощных баллестирад, в том числе комплекса «Сембрадор».
Для чего же истребителю нужна такая огромная иностальная щетка, спросите вы? Уж надо думать, не для того, чтобы заметать за собой следы.
История не сохранила имени ее изобретателя, хотя его вклад в военное дело нового мира был попросту неоценим. К сепилле как к никакому другому оружию подходило определение «Все гениальное – просто». Стрельба из нее не требовала наличия на борту никаких боеприпасов – все свои снаряды роторная щетка сама подцепляла с земли. Подцепляла и сей же миг выстреливала их назад посредством пружинящих пластин-катапульт. Учитывая их количество и скорость вращения барабана, разогнанная сепилла взрывала землю и накрывала позади себя шквалом камней внушительное пространство. Вдобавок к этому она образовывала плотную пылевую завесу, что также усиливало защиту бронеката при его уходе от погони.
Но чем сепилла могла сейчас помочь нам – атакованным со всех бортов похитителям истребителя? Да хотя бы тем, что она поднимет в цеху пыль и учинит хаос. Этого вполне хватит, чтобы напугать кабальеро, стремящихся прорваться на «Гольфстрим» до того, как он поедет.
Чтобы запустить сепиллу, не обязательно было связываться с Гуго через коммуникатор. Ее пусковой рычаг находился в шкиперской рубке. Все, что мне потребовалось, это лишь протянуть руку и дернуть за нужную рукоятку.
Гул разгоняющегося «ершистого» барабана произвел на врага именно то впечатление, на какое я рассчитывал. Первое, о чем подумали окружившие истребитель гвардейцы, это, разумеется, не о сепилле, а о том, что мы трогаемся с места. Они кинулись прочь от многотонных колес, которые вот-вот завращаются и, как тогда, в предгорьях Хребта, примутся давить всех, кто окажется у них на пути. Я видел, как падают на пол стремянки, а побросавшие их впопыхах кабальеро отбегают к стенам, справедливо полагая, что мы не станем кружить по цеху, а рванем прямиком к воротам.
– Что, cabrones, обделались? – злорадно прокричала с мачты Долорес, показывая шарахнувшимся врассыпную гвардейцам непристойные жесты. – А еще с вактами собирались драться! Бегите, стирайте штаны, потому что здесь вам больше ничего не обломится!
В принципе, уже одного раскручивания щетки было достаточно, чтобы на некоторое время удержать кабальеро от штурма. Однако я не смог устоять перед искушением потянуть за соседний рычаг и опробовать запущенную сепиллу в действии.
Синклер нарочно не застилал пол мастерских каменными плитами, поскольку колеса бронекатов попросту ломали бы их и крошили. Шипы роторной катапульты вонзились в утрамбованный грунт и взметнули из-под себя земляные комья вперемешку со щебнем. Они фонтаном ударили в заднюю стену цеха, и не будь она такой крепкой, то наверняка развалилась бы в считаные секунды. Однако булыжная кладка выдержала. Врезавшаяся в нее искусственная стихия разбилась о преграду на более мелкие «брызги», которые рикошетом разлетелись по цеху, круша оборудование и настигая разбежавшихся гвардейцев.
Яростная брань и вопли вклинились в учиненный нами грохот и кавардак. Но поскольку я намеревался любой ценой отстоять завоеванный нами «Гольфстрим», то и имя мне сейчас было Беспощадный. А это значит, что крики угодивших под обстрел врагов меня совершенно не трогали. Это они, а не я, превратили мой бронекат в машину смерти и вот теперь пожинали горькие плоды своего произвола.
В считаные секунды все вокруг застила непроглядная туча пыли. Условия для штурма истребителя сложились практически идеальные, но кабальеро было уже не до этого. Теперь им было трудно скоординировать силы для атаки, да и град камней хоть и не убивал одетых в легкие доспехи гвардейцев, но все равно доставлял им уйму неприятностей.
Незадолго до того, как мы волею Авось и смекалки де Бодье тронулись в путь, сверху на палубу брякнулось тело еще одного врага. Я проморгал момент, когда Долорес с ним разделалась. Очевидно, под завесой пыли ублюдок подобрался совсем близко к марсовой площадке, где и нарвался на стрелу, пронзившую ему насквозь шею. Плохая видимость не позволяла мне отчетливо видеть маячившую наверху Малабониту. Но, судя по тому, как она безостановочно отстреливалась из лука, кабальеро не оставляли попыток подступить к ее позиции. Разбрасываемые сепиллой камни им не грозили, поэтому безопасность наших «верхних» рубежей целиком зависела от меткости Долорес.
Запас стрел у нее был невелик. Провозись Сенатор у себя в отсеке чуть дольше, боюсь, Малабоните пришлось бы оставить Физза и поспешно удирать вниз под вражескими пулями. На наше счастье, Гуго сдержал свое обещание и разобрался со свалившимися на него трудностями до того, как Долорес в буквальном смысле свалилась бы с мачты.
Мне тоже предстояло приспосабливаться к усложнившемуся на порядок управлению, но я не мог этого сделать, пока мы торчали на месте. Однако стоило лишь нам тронуться, как я моментально заполучил свой комплект трудностей. Никто не мог помочь мне разобраться с ними. Шкиперские проблемы касаются исключительно шкипера. И уж коли он не совладает с ними, пиши пропало, как бы при этом остальной экипаж ни лез вон из кожи, делая свою работу.
Знакомиться с истребителем следовало постепенно, на малом ходу и имея на борту полноценную команду. Иными словами, вести себя с ним как при ухаживании за благородной дамой: безукоризненно соблюдать весь приличествующий этикет – условие, без которого трудно будет добиться от нее взаимности. Я же взялся овладевать этим сложным механизмом будто едва вышедший на свободу каторжник – снизошедшей до него трактирной шлюхой. То есть впопыхах и с такой беспардонностью, что даже сам диву давался, как только я на подобное способен.
Понятия не имея, как поведет себя перерожденный «Гольфстрим» на полном ходу, я тем не менее приказал Гуго дать необкатанному бронекату жесткий старт. Благо после доклада механика о готовности у меня хватило времени проорать Убби и Долорес, чтобы они приготовились к рывку и не попадали с ног. После чего удостоверился, что истребитель переносит рывки увереннее буксира – давали о себе знать возросший вес транспорта и отсутствие прицепа. «Гольфстрим» сорвался с места без надсадного скрежета и лязга, что всегда издавала при таких нагрузках коробка скоростей буксира. Что ни говори, а Вик Синклер был в своем деле лучшим из лучших.