– Он уронил этот список через забор… – объяснила миссис Браун.

– По чистой продуманной случайности, – вклинилась миссис Бёрд. – Список упал прямо к Паддингтоновым лапам, и мистер Карри заявил, что это список его подарков на день рождения.

– В таком случае – поделом ему! – сказал мистер Браун, вставая на защиту медвежонка. – Э‑э… и что мы ему в итоге подарили?

– Тюбик с надписью «Крем для бритья», в котором на деле была глазурь для торта, – ответила миссис Бёрд. – А ещё торт, на котором кремом для бритья было написано его имя. Боюсь, ни то ни другое его особо не порадовало, ну и поделом, меньше надо лукавить.

– У меня вышла незадача с этим тюбиком, – пояснил Паддингтон, – поэтому я взял у миссис Бёрд ее кондитерский мешочек, чтобы запихать крем обратно. Но оказалось, что в мешочке ещё оставалась глазурь, и я случайно залил её в тюбик.

– А потом мешочек взяла я, – подхватила миссис Бёрд. – Я же не знала, что Паддингтон заполнил его кремом для бритья. Ещё недоумевала, отчего это глазурь не застывает.

– Выходит, насколько я понимаю, – сказала миссис Браун, – даже к мистеру Карри иногда применима пословица «на чужой каравай рот не разевай». И на чужой торт тоже. Надо думать, это послужило ему хорошим уроком. Его с тех пор не видно и не слышно. Надеюсь, так оно будет и дальше.

– Мечтать не вредно, – фыркнула миссис Бёрд.

– Так вот откуда на моём зеркале для бритья следы крема! – сообразил мистер Браун. – Я так и подумал: что-то случилось… Погодите-ка! – спохватился он, внезапно что-то вспомнив. – Как вы сказали, это произошло в прошлую среду?

– Да, – подтвердила миссис Браун. – А что, Генри?

– А то, – сказал мистер Браун, – что в прошлую среду было первое апреля. То есть до полудня можно надувать кого угодно. [1] Как мне кажется, не только мистер Карри решил поздравить Паддингтона с первым апреля, но и этот негодник, который продал несчастному медведю крем.

– Только они не учли, что некоторые медведи рождаются под счастливой звездой, – подытожила миссис Браун. – Ну что ж, у нас теперь для разнообразия тишина и покой, так что всё хорошо, что хорошо кончается.

С этим никто не стал спорить, особенно когда они заметили, что за эту ночь на Паддингтоновой клумбе показались первые ростки. Как здорово, когда впереди тебя ждёт что-то замечательное.

Глава вторая
Ни рыба ни мясо

Лучший друг Паддингтона мистер Крубер с большим сочувствием выслушал рассказ о том, что приключилось в доме номер тридцать два по улице Виндзорский Сад.

– Теперь понятно, почему я почти не видел вас на прошлой неделе, мистер Браун, – вздохнул он. – Должен сказать, «послезавтрак» – совсем не то без вашего общества и булочек с какао. Подшутить над знакомым первого апреля – это одно, а попытаться нажиться на давней традиции – совсем другое. Стало быть, так мистеру Карри и надо, – заключил он, почти один в один повторив фразу мистера Брауна. – А что до этого жулика, который продал вам крем для бритья, у меня попросту нет слов.

– Сегодня его на рынке уже не было, – поведал медвежонок. – А я думал вернуть миссис Бёрд её деньги.

– Туда ему и дорога, – пробормотал мистер Крубер, возясь у плитки на задах своего магазинчика. – Такие только портят репутацию нашего рынка. Одно хорошо – подолгу они на месте не засиживаются. Как я люблю говорить, «нынче здесь, завтра – там».

И он подал медвежонку чашку с дымящимся какао.

– Представляю, как вас измотали все эти неприятности, мистер Браун. Полагаю, вы почти не спали в прошлую ночь.

– В девять я ещё был на лапах, – сообщил Паддингтон.

– Ну вот видите, – сказал мистер Крубер. Он устроился рядом со своим другом на старом диванчике из конского волоса. – Ни к чему юному медведю этакие передряги.

Паддингтон задумчиво отхлебнул какао. В антикварной лавке у мистера Крубера всегда царили мир и покой. Она была до отказа набита старыми вещами, но среди них всегда отыскивалось что-нибудь новенькое. Обстановка всё время менялась. Как только исчезал один предмет, на его месте тотчас же появлялся новый, так что лавка постоянно преображалась.

И сегодняшний день не стал исключением. Старый граммофон – такие заводят специальной ручкой – несколько недель гордо возвышался на столе посреди торгового зала, а теперь он исчез. На его месте появилась какая-то странная картина: похоже, художник наклеил на доску всяких обрывков и обломков, а потом налил сверху краски.

Паддингтон, конечно же, промолчал из вежливости, но старый граммофон нравился ему куда больше – к тому же там была ещё и собачка, которая заглядывала в огромный раструб, пытаясь понять, откуда исходит звук. Выглядела собачка совсем как настоящая – медвежонок несколько раз едва не предложил ей булочку.

– Такая картина называется «коллаж», – пояснил, прочитав его мысли, мистер Крубер. – Берут отдельные кусочки и склеивают их как попало. Сама идея стара как мир. Многие знаменитые художники начинали именно с этого… Пикассо… Сальвадор Дали… На вид эта вещь совсем современная, но у меня есть подозрения, что она куда старше, чем кажется. А в этом случае, может статься, она имеет немалую ценность. Называется она «Закат на Таити».

Паддингтон подумал, что куда больше похоже на дождливый день на Бейсуотер-роуд [2] , но вслух этого не сказал.

Мистер Крубер, конечно же, знал про картины куда больше, чем он, и Паддингтон внимательно выслушал подробный рассказ своего друга, который растянулся на весь «послезавтрак».

– А самое интересное, – закончил мистер Крубер, – что иногда коллаж делали поверх уже готовой картины – был период, когда такое случалось очень часто, – и пользовались краской, которая называется «яичная темпера». Вот почему картина так блестит.

Паддингтон облизнулся.

– Я никогда не слышал, чтобы из яиц делали картину, – признался он.