— Я так и знала, что ты в тот раз не просто так из библиотеки исчез! У тебя сюда наведен портал!
Спустившись, Диз пожал плечами, не отрицая моих предположений.
— Здесь тихо. Пусто. Никто не мешает поспать в обеденный перерыв. Давно не видел тебя ночью на кухне, кстати.
— Только не говори, что беспокоился, — пошутила я.
— Нет, — вот так вот, Наташа, мечтай дальше. — Если бы с тобой что-то случилось, Нора бы упомянула. А значит, ты нашла способ справиться с марой. Могу я узнать, какой?
Признаваться не хотелось — я понимала, что поступила с марой не слишком красиво.
— Воспользовалась твоим методом: пошла и извинилась, — солгала я.
Он недоверчиво изогнул бровь.
— Ты? Извинилась? Если я что-то и узнал о тебе, так это то, что ты не извиняешься.
— Неправда! — возмутилась я. — У тебя же я просила прощения после призыва.
— Только однажды, когда считала, что у тебя нет выбора. Тебе еще повезло, что я не умею обижаться.
— Люди говорят «необидчивый», — поправила я.
Диз только хмыкнул.
— Люди неточны и нечестны со словами. А я не умею обижаться, иначе бы не пришел. Зачем тебе закрытая секция?
Вот тут начинались сложности…
— Я хочу узнать, кого пытался призвать Мор.
Демон устало потер ладонями виски. Жест получился настолько искренним, что мне стало стыдно.
— А знаешь, чего хочу я? Чтобы меня никто не трогал, а ваш детсад разбрелся по своим углам. У меня две специальности, работа на сорок часов в неделю, а тут если Мор не злит Охотников, то ты лезешь в эту заварушку. Зачем тебе это? Ты получила свои воспоминания. Остановись. Мор тебе больше не угрожает, он никому не угрожает: если бы он проводил что-то опасное, давно вмешались бы ректор с мессиром Джонатаном.
Я бы не назвала сложившуюся ситуацию «никому не угрожает». А драконы?
— А вдруг они ошибаются? Ты не знаешь наверняка. Есть шанс, что…
— Что он призовет какого-нибудь Древнего или разрушит ткань бытия? — в его голосе звучал неприкрытый сарказм. — Даже если и так, тебя это не касается. Прошло уже два месяца, Мор думает, что ты ничего не помнишь. Живи спокойно, займись учебой. Почему тебе так важно узнать, кого он призывал?
Это сложно было объяснить словами. Я сама себя спрашивала — и каждый раз на ум приходили драконы, как они сами тянулись к людям, не требуя ничего взамен; Бекка, бледная до полусмерти…
— Я не могу пройти мимо, — наконец сказала я.
Если бы дело было только во мне, я бы остановилась. Но еще была Ребекка, судя по всему, не подозревавшая о нависшей над ней угрозе. Были драконы, которых кто-то мучил уже второй месяц.
Это неправда, что любопытство сгубило кошку. Ее убило равнодушие — свое и чужое. И смерть от него была долгой и мучительной.
— Я понимаю, звучит глупо, но…
Диз выставил вперед ладонь, показывая мне остановиться.
— Да нет, — задумчиво откликнулся он. — Не глупо. Кажется, я начинаю понимать, чем ты ее заинтересовала: она была такой же. Была способна наслать чуму и смерть на целые города, с этим не поспоришь, но никогда не могла пройти мимо тех, кто нуждался в помощи.
Он замолчал, внимательно изучая меня. Я поежилась от такого внимания.
— Так ты поможешь? — сейчас было не время допытываться, кем была загадочная «она».
— Зачем мне это делать?
— Выяснишь, чего добивается Мор, — он ведь хотел, верно? И я сомневалась, что Мор согласился рассказать ему о своих планах. — По-моему, ситуация обоюдовыгодная.
— Я пока вижу выгоду только для тебя. Если я захочу узнать, я найду другой способ.
А я — нет. Потому что вряд ли в ГООУ много студентов, разбирающихся в демоническом программировании и желающих прийти мне на помощь.
— Пожалуйста, — попросила я, и кто бы знал, чего мне это стоило. — Я помню, что вы не помогаете просто так. Что ты хочешь взамен? Заключить с тобой сделку? Я согласна. Назови свою цену.
Он досадливо поморщился, стоило заговорить о сделке.
— Ты уже заключала со мной договор. С чего мне заключать с тобой второй? Особенно зная твою привычку избегать расплаты так же, как извинений.
— Это не так! Я плачу по счетам.
Пожалуйста, только помоги.
— Докажи.
Сначала я решила, что ослышалась. Он, что, намекал на… Нашел, о чем сейчас заговорить.
— Всего лишь поцелуй, помнишь? — от него не укрылось мое замешательство. — Только не говори, что ты меня боишься.
— Тебя? Никогда!
Моя категоричность его позабавила.
— Не слишком ли самоуверенно?
Нет. Его я не боялась. А вот себя — да.
Как мне объяснили и как я поняла сама после знакомства с Сагой, поцелуй в качестве платы — это было очень щедро с его стороны: обычно простофили, заключавшие сделки с демонами, так легко не отделывались. Но это вовсе не значило, что я была так благодарна за сделанную мне скидку или прямо мечтала об этом поцелуе. Даже наоборот: старалась запрятать мысли о предстоящей расплате в самые глубины подсознания, туда, где хранились впечатления от ректора и ночные кошмары.
Не то чтобы Диз был так же страшен, как они; наоборот — чертовски красив, если признать правду в первый и последний раз. Дело было не в том. Мне нравился внимательный взгляд зеленых глаз за строгой оправой очков. Нравилось смотреть, как изящные музыкальные пальцы замирали над клавиатурой, пока он размышлял, как лучше ответить на мой вопрос. Нравилось, что он всегда видел, когда от меня можно отделаться шуткой, а когда мне необходим серьезный ответ. Нравилось, что с ним было удивительно легко — не в том плане, что мы с ним отлично понимали друг друга и говорили на одном языке, как с Максом (неожиданно пришло в голову, что выражение «мы с тобой из разных миров» в нашем с Дизом случае было буквальным), но…
Те несколько ночей многое изменили. И в общем и целом всё было очень, очень плохо. Я не врач, но им и не нужно быть, чтобы распознать перечисленные симптомы.
В английском языке глагол «влюбиться» дословно звучал как «упасть в любовь». Упасть. Добровольно шагнуть в пропасть.
Легко. Особенно когда веришь, что внизу тебя обязательно поймают.
И очень больно, когда тот, кто должен был тебя поддержать, с издевательским смехом делает шаг в сторону.
Я не собиралась, не хотела повторять свою ошибку. Мне нельзя было влюбляться, тем более в такого, как Диз, с которым было непонятно, где заканчивается игра и начинается правда. С которым было неизвестно даже, способен ли он сам влюбиться!
— Ты ведь не серьезно? Это, что, очередная попытка сделать так, чтобы я не совала нос, как ты выражаешься, не в свое дело? «Наташа, притормози, или я вспомню о твоем долге»? Думаешь, это меня остановит?