Дженни в ужасе замахала руками.
– Опомнись, Мари! Что я должна тебе сказать? Что он влюбился в меня с первого взгляда, потому и пригласил в ресторан?
– Почему бы и нет? Чем ты плоха?
– А еще меня называют фантазеркой! Да ты в этом деле мне фору дашь очков в сто!
Хихикнув, Мари уже спокойным тоном спросила:
– А куда вы ходили?
Разгоряченная спором, Дженни, не подумав, сказала правду:
– В «Hakkasan».
Мари взвизгнула.
– «Hakkasan»! Это же несколько мишленовских звезд! Уникальная кухня! Прекрасный интерьер! – И прагматично поинтересовалась: – И сколько вы отдали за ужин?
Дженни пожала плечами.
– Не знаю, я не спрашивала. Неудобно. Он же испанец, и пригласил меня сам. Не думаю, чтобы он ожидал, что я заплачу за свою половину.
– Я не о том. Возможно, я разбогатею и «Hakkasan» будет мне по карману. Хотелось бы знать заранее, сколько нужно готовить денежек за ужин.
Дженни с облегчением рассмеялась. Как хорошо, что у подруги есть чувство юмора.
– Да, это я промахнулась.
– Но ведь ты еще с ним встретишься?
– Он хотел свозить меня куда-то на уик-энд. Только вот не знаю, куда.
– Лучше всего на какой-нибудь тропический остров. – Мари размечталась ни на шутку. – Представляешь: море, пальмы, песок, тишина, и вы вдвоем. У него случайно нет какого-нибудь завалящего островка в средиземном море или, в крайнем случае, в Адриатическом океане?
– Ничего об этом не знаю. Надеюсь, так далеко нам лететь не придется. Лучше бы где-нибудь поближе. Брайтон меня вполне бы устроил.
– Фу, какая у тебя бедная фантазия!
Они рассмеялись одновременно. Уж чем-чем, а отсутствием фантазии Дженни никогда не страдала.
– Ладно, пошли спать, завтра у меня семинар, надо выспаться. Если засну на занятиях, виновата будешь только ты!
Дженни легла в кровать и сразу же заснула. Что ей снилось, она не помнила, но утром вся простыня была комом, а подушка валялась на полу.
Риккардо тоже спал плохо. Неотвязные мысли не давали покоя. Никогда прежде он не чувствовал себя таким неуверенным и уязвимым. Сегодня он сполна испытал это чувство. Он понимал, что Дженни тоже не по себе в его присутствии, но она-то вела себя естественно и непринужденно, тогда как он вдруг превратился в неуклюжего юнца. Даже прикоснуться к ней боялся, не зная, чего ожидать от себя, такого нового и неизведанного Риккардо Сантоса.
А он-то был уверен, что все в этой жизни испытал, и ничего нового в ней уже не случится. Ошибся. Теперь он понимал, что все его прежние увлечения и близко не подходили к тому, что называют любовью. Вот только насколько хватит этого охватившего его сейчас безумства? Страсть ведь долго не длится. Пусть она и самая сильная из всех, что он знал в своей жизни. Хотя, если судить по отцу, он так и не забыл Роуз за всю свою жизнь.
Нужна ли ему столь необузданная и опустошающая эмоция? Риккардо усмехнулся. Даже если и не нужна, – прежняя спокойная жизнь нравилась ему куда больше, – но что он может сделать, если грудь раздирают совершенно противоречивые желания? То он отчаянно хочет обладать Дженни, то до ужаса боится обидеть ее неловким словом или прикосновением.
От размышлений его отвлек звонок. Он посмотрел на дисплей и поморщился. Звонила донья Аделина. После стандартных приветствий и расспросов последовало главное, для чего она и звонила:
– Риккардо, ты случайно не нашел свою мать?
Сантос понял, что мимо любопытного носа Пепиты его отлучки незамеченными не прошли. Спокойно ответил вопросом на вопрос:
– Почему тебя это волнует, бабушка?
– Потому что я считаю, что тебе с ней видеться ни к чему.
Риккардо покивал головой своим мыслям. Донья Аделина, как обычно, считала себя непогрешимой, предоставляя остальным благоговейно следовать ее мудрым указаниям.
– Я вырос, бабушка, и думаю своим умом. Если сочту нужным найти свою мать и поговорить с ней, я это сделаю, – он произнес это мирно, но твердо.
Последовало долгое неодобрительное молчание. Донья Аделина явно не ожидала подобной строптивости от внука.
– Как ты смеешь таким тоном разговаривать со своей единственной бабушкой?
Риккардо с горечью подумал, что совершенно не знал свою английскую бабушку, и руку к этому приложила донья Аделина. Но, уважая ее преклонные года, корректно проговорил:
– Тон самый обычный, бабушка. Может быть, ты уже забыла, как я говорю?
У доньи Аделины тут же нашелся новый повод для недовольства:
– Вполне возможно. Ты же в родовом палаццо бываешь пару дней в году, не больше! И то по принуждению!
Риккардо бывал в замке гораздо чаще, но не по своей воле, в этом донья Аделина была безусловно права.
– Я работаю, а не катаюсь по белу свету, бабушка.
Вспомнив, что поместье и впрямь существует за счет успешной работы внука, донья Аделина снизила тон.
– Хорошо, я тебя поняла. Ты устал и желаешь отдохнуть. Я тоже устала, кстати. Управление таким палаццо, как наше, нелегкое дело. Спокойной ночи!
Не дожидаясь ответа, она отключилась, а внук сердито посмотрел вдаль, будто видел суровую властную матрону воочию.
Понятно, она решила, что к матери он еще не ездил, потому и прекратила нудные нравоучения. Хорошо, что Пепита не знает точно о его передвижениях. Хотя что-то и подозревает.
На душе было беспокойно. И это беспокойство не было связано ни с Дженни, ни с доньей Аделиной. Что же это? Поразмыслив, Риккардо понял, в чем дело. Бабушка с детства внушала ему, что мать получила в качестве возмещения морального вреда от отца внушительные отступные. Но Роуз заявила, что сразу отказалась от этих каиновых сребренников, и своего сына никогда не продавала. Скорее всего, ее деньги так и лежат нетронутые где-нибудь в банке.
Решив выяснить это как можно быстрее, Риккардо направил запрос по электронной почте сеньору Петросу, который вот уже тридцать лет служил семейным адвокатом клана Сантос.
Разобравшись с неотложными делами, снова позволил себе подумать о Дженни. Вернее, не позволил, а мысли сами потекли по этому руслу. Если не лукавить с самим собой, то нужно признать, что его еще ни к кому так не тянуло. Но с этой девочкой невозможна ни к чему не обязывающая связь, как бы ему этого не хотелось. Жениться же на ней значило втянуть ее в непредсказуемые отношения с его, мягко говоря, недоброжелательными родственниками, то есть обречь Дженни если не на страдания, то на несчастливую жизнь точно. Возможно, даже на повторение судьбы его матери.
Все-таки зря он поддался чувственному порыву и пригласил ее поехать с ним. Ну да ничего. Он это сделает в последний раз. Пусть она мила и открыта, пусть ему с ней по-настоящему тепло, это не повод, чтобы вновь сталкивать две несопоставимые культуры. Он не знал ни одного прочного брака представителей двух таких разных религиозных конфессий. Его семья католическая, и бабушка до сих пор уверена, что за свой развод отец на том свете если не будет гореть в аду, то в чистилище-то непременно попадет. И все из-за того, что, не посоветовавшись с матерью, взял в супруги не ту женщину.