Впрочем, те, кто еще жив и готов бороться, не требуют от меня оправданий. Как наверняка не требовали их и от Папаши, которому тоже доводилось терять доверившихся ему людей. Полминуты мы в скорбном молчании смотрим на Яшкин ботинок, слушая удаляющийся стук колес Сурка. Даже Эдик, которому Сквайр вернул планшет, стоит, потупив голову, и не возобновляет рисование, хотя спокойная обстановка благоприятствует этому намного лучше, нежели летающие вокруг пули и копья.
– Надо уходить, Тихон, – Ольга первой нарушает гнетущую тишину. – Яшке уже не помочь, так давай попробуем вытащить отсюда хотя бы Эдика.
– Уходим, – соглашаюсь я, посмотрев на мальчика и вновь встретившись с его проницательным, не по годам мудрым взглядом. После чего добавляю: – Если не мы, так пусть хотя бы один из нас снова увидит солнце.
А у самого при этом не выходят из головы неопознанные силуэты, что лежат под колесами Сурка на незаконченном рисунке Эдика. Кому еще из нас не суждено дойти до «Речного вокзала»? И самое главное: не окажется ли тех жертв больше, если позволить мальчику дописать картину? Она – все равно что приговор, который вынесен мне до того, как я совершу преступление. И ничего с этим нельзя поделать. На нашем пути нет ни одной развилки, что позволила бы нам попытаться пусть не избежать предсказания, так хотя бы смягчить его последствия…
Приметы не лгали. Дорожное покрытие на Восходе и впрямь вздыбилось неспроста. Примерно на полпути между поворотом, где погиб Яшка, и «Речным вокзалом» мы начинаем ощущать себя букашками, ползущими внутри изрядно пожеванной соломинки из-под коктейля. Образование «Кальдеры» сильно повредило эту часть метро – очевидно, обские берега оказались слишком зыбкими для такого катаклизма. Колея здесь искорежена, шпалы – вырваны из нее, рельсы местами полопались, а завалы идут один за одним. Магистраль стала совершенно непроходимой для метрополитенного транспорта. Но не для нас. Мы перелезаем через груды осыпавшегося со стен и потолка бетона и грунта и молимся, чтобы не очутиться ненароком под таким курганом. И чтобы в последний момент нам не преградила путь какая-нибудь местная джомолунгма. В последнем случае придется возвращаться на «Октябрьскую», взламывая все попутные стальные двери в поисках обходных путей по подземным городским коммуникациям. Занятие не столько опасное, сколько муторное. Бывший коммунальщик Хакимов, и тот не сможет нам в этом помочь. Он и на аналогичном уровне своего района – Калининского, – прежде с трудом ориентировался без карты, а в Октябрьском – то есть здесь, – пасовал подавно.
Насколько поврежден соседний тоннель, выясняется, когда на подходе к станции оба они сливаются в один широкий, а магистрали начинают идти параллельно друг другу. К нашей радости, дорогу Сурку перекрывает высокий, до самых сводов, завал. Какова его протяженность, неведомо, но пробиться сквозь такую пробку «бешеное железо» вряд ли сумеет. Тем более что рельсы перед ней также наверняка повреждены, а на рельсоукладчик убийца Яшки не походит. Даже знай он способ перебраться на наш путь, на нем Сурка также ожидают горы обломков и разбитая колея.
Он вновь напоминает о себе, когда мы приближаемся к «Речному вокзалу». Из какого тоннеля доносится шум, определить уже нельзя. Магистральная развилка осталась далеко позади, а череда завалов приглушает буйство упустившего нас кибермодуля. Слышно, как он расшвыривает манипуляторами обломки, однако таким образом ему до нас не добраться. Все, чего он добьется, это лишь вызовет в тоннеле новый обвал и похоронит себя под ним. Иными словами, не причинит нам вред, а, напротив, окажет громадную услугу.
Платформы на станции располагаются справа и слева от проложенных рядом путей. Сами же они не расходятся, а идут дальше, на мост через Обь. Во времена моего детства он был полностью крытым и обнесен по всей длине глухими стенами. Пересекая по нему реку, я, тогда еще сопливый мальчишка, всякий раз жалел, что не могу смотреть на нее, проносясь над ней в вагоне на головокружительной высоте. На рубеже веков мое детское желание пусть с запозданием, но исполнилось. Вот уже больше двух десятков лет этот мост до недавних пор дарил каждому пассажиру метрополитена возможность любоваться захватывающим дух пейзажем. Защитные крыша и стены были демонтированы, а взамен последних появились низкие перильца, невидимые из окон вагонов. Отчего казалось, что их и самого моста вовсе нет, а поезд летит по воздуху, как стрела, выпущенная над Обью из гигантского лука.
Однако сегодня я впервые в жизни жалею о том, что метромост лишился стен. Добравшись до «Речного вокзала», мы могли бы не останавливаясь двинуть по этой переправе через реку, но топать два километра на виду у ошивающейся на берегах нечисти – заведомое самоубийство. Поэтому будет разумнее выйти из метро и спуститься к пересохшему руслу. Если оно и впрямь, как утверждает Ольга, загромождено всевозможным хламом, значит, у моста его скопилось видимо-невидимо. Там и пойдем, прячась за укрытиями и фундаментами мостовых опор. Или поползем. Короче, как повезет.
И все бы ничего, вот только покинуть метро оказывается намного сложнее, чем в него попасть. Оба выхода со станции напрочь завалены обломками высотного торгового центра, расположенного некогда по соседству с ней. Его рассыпавшаяся громада погребла под собой не только «Речной вокзал», но и внушительный участок набережной. Я убеждаюсь в этом, когда в поисках выхода дохожу по тоннелю до моста. Мне хорошо известно, что на нем есть служебная лестница. Узкая и крутая, прежде она частенько бросалась в глаза, когда я подъезжал на поезде к станции с левого берега Оби. И уж коли иного пути наружу нет, стало быть, придется воспользоваться этим.
Аккуратно, дабы не маячить на виду, я выглядываю из-под бетонной арки, которая стоит на выходе из тоннеля, и сразу понимаю, насколько все безнадежно. Лестница, конечно же, обнаруживается, но не там, где я видел ее в последний раз. И радости мне это открытие совершенно не приносит. Обломки торгового центра скатились по прибрежному склону аж до самой реки. Высокий арочный козырек не позволил им засыпать мост, но ведущую на него лестницу они смели как игрушечную. И теперь она, искореженная каменной лавиной, лежит у первой мостовой опоры и уже ничем не может нам помочь. Остается на выбор два варианта: сигать с десятиметровой высоты на россыпь утыканных арматурой обломков или все-таки взойти на мост, дружно скрестив на удачу пальцы.
Вконец обессиленный и опустошенный, я прислоняюсь к арке и гляжу на метромост. Начинаясь буквально у носков моих ботинок, он пересекает Обь, затем проходит над левобережным сквером и вонзается в склон, под идентичную арку. Два километра по открытой и прямой, как стрела, дороге, идущей на высоте примерно сорока метров над обнаженным речным дном… Гиблая затея. Хотя, если дождаться ночи…
Да, мысль здравая: темнота была бы нам в этом деле союзником. До ее наступления еще несколько часов, которые мы можем провести на «Речном вокзале». Тем более, всем нам давно нужна передышка. Никто не ворвется сверху на засыпанную курганом обломков станцию, никто не приблизится незаметно с противоположного берега по мосту и по освещенному термиксом тоннелю. И неизвестно, когда в следующий раз нам повезет выкроить время для отдыха. Так что надо пользоваться моментом и набираться сил, пока Душа Антея нам это разрешает.