– Тебе было стыдно? – Рэйчел нахмурилась.
– Понимаешь… когда ты хочешь отомстить человеку за то, как он относился к женщинам, да и к людям вообще, и для этого используешь кого-то… потом ты чувствуешь себя таким же, как тот, кого ты презираешь.
Это была правда. До этого Алекс не позволял себе сформулировать ее с такой откровенностью. Подумать о том, почему после встречи с Рэйчел он чувствовал себя испачканным. Опустошенным. Потому что эта мысль была еще одним свидетельством на суде, который он вершил над своей душой.
Виновен или невиновен? Жертва или хищник?
Он не знал ответа. И это мучило его.
– Неужели у тебя есть совесть? – усмехнулась Рэйчел.
– Быть может, я не так дурен, как ты думаешь. И не так аморален. Мне было бы приятно это знать.
– Ты что, хочешь быть хорошим человеком?
– Я не знаю. Знаю лишь, кем быть не хочу.
– И ты по-прежнему утверждаешь, что вырос в борделе вместе с Аяксом?
– Да. – Сердце Алекса болезненно сжалось. – Хотя он вряд ли помнит меня. Когда он уехал, я был мальчишкой. Мне было лет восемь. Но я хорошо помню его. И… его отца.
Он почувствовал гнетущую тяжесть в груди. Так бывало всегда, когда он едва удерживался от того, чтобы не назвать этого человека своим отцом.
«Вот она, дурная кровь», – с горечью подумал он.
Почему же эта кровь не имела власти над Аяксом? Уйдя из проклятого дома, он сумел обрести семью, найти любовь…
Он не мог думать об этом. От этих мыслей у него начинала болеть голова. Все это было слишком сложно. Слишком тяжело.
– С тех пор как Аякс стал работать на отца, он никогда не говорил о своем прошлом, – задумчиво проговорила Рэйчел. – Ни слова. Сейчас это кажется мне странным. Но, Алекс, если бы ты знал его… он такой серьезный. И такой правильный. Не могу представить, что человек, о котором ты говоришь, – это действительно он.
– Мальчишкой он был не таким правильным, – резко сказал Алекс. – Я думал, что он не изменился, став мужчиной. Думал, что услышу от тебя массу историй о нем, и они подтвердят мое мнение.
– Он даже не пьет. Он самый порядочный человек из всех, кого я знаю. Да, я не испытываю к нему страсти… но он – мой друг. Он не дурной человек, нет.
– Но он был им, – словно оправдываясь, промолвил Алекс. – Был.
– Может, он просто совершал ошибки. Ты сам говоришь, что повел себя со мной не лучшим образом.
– Ты права.
– И я тоже… тоже поступила дурно. Хотя это был не самый дурной поступок в моей жизни, но… я нарушила обещание. Я не должна была этого делать.
– А каким был твой худший поступок? – едва слышно спросил Алекс. Его горло сжало спазмом, он едва мог говорить.
– Не хочу говорить об этом. Мне пора идти к Алане.
– Я пойду с тобой.
– Ты не обязан.
– Но я хочу. Хочу участвовать в твоей жизни. Я очень переживаю, потому что не знаю, как этого добиться, не прибегая ко лжи.
– И что бы ты сказал? – нахмурилась Рэйчел. – Если бы хотел обмануть меня ради того, чтобы стать частью моей жизни?
Алекс посмотрел на ее безупречно прекрасное лицо, заглянул в ее глубокие голубые глаза, на дне которых пряталась боль. Он не хотел, чтобы эта боль стала сильнее.
– Я сказал бы, что люблю тебя, – проговорил он. – Что моя жизнь без тебя не имеет смысла. Что ты мне нужнее, чем воздух, которым я дышу.
В глазах Рэйчел заблестели слезы. На мгновение он захотел, чтобы эти слова стали правдой. Но эти чувства были ему чужды и незнакомы.
Но даже если бы он мог их испытать…
Он никогда бы не пошел на такой риск.
Вдруг он ясно представил себе своего ребенка. Беззащитного плачущего младенца, который нуждается в нем.
При этой мысли странное чувство беспомощности охватило его. Он не ощущал ничего подобного с детства, с тех самых пор, как оказался в объятиях зла, которому не мог противостоять, в окружении чудовищ, к которым только и мог обратиться за помощью и защитой.
Эта безнадежность была с ним неотступно. А в тот день, когда он узнал правду и бежал, она стала еще сильнее.
А теперь ему самому предстояло стать отцом.
От этой мысли у него подкосились ноги.
– Да, это было бы отличное представление. – Голос Рэйчел бесцеремонно прервал его мысли. – Хотя, разумеется, я бы тебе не поверила.
– Разумно. Выходит, ты умеешь учиться на своих ошибках.
– Да. – Она вздрогнула. – А теперь я пойду к Алане разбираться с ее проблемами. Одна. Так что развлекайся. Могу дать тебе денег на расходы.
– Тебе они нужны больше, – нахмурился Алекс. – Твои постоянные попытки задеть меня забавны, но неудачны.
– Как и твои попытки казаться порядочным человеком.
– Где находится этот магазин?
– Я сброшу тебе адрес в сообщении.
– Когда ты вернешься?
– Когда вернусь, тогда вернусь.
– И я не буду знать, то ли ты просто задерживаешься, то ли тебя сумели перехватить папарацци? Нет, так не годится. Скажи, когда придешь, или хотя бы назови адрес, где ты будешь находиться.
– Ты волнуешься обо мне?
– О ребенке.
– Ну да, я это и имела в виду. В любом случае спасибо. Я вернусь к семи. Если задержусь, сообщу.
Кивнув, Алекс смотрел ей вслед. На душе было тяжело. Может, он должен быть благодарен ей за то, что она отказалась стать его женой? В конце концов, что он знает о том, как это – быть отцом? Быть мужем?
Он знал одно: он хочет быть рядом с ней. Защищать ее. И был уверен, что будет чувствовать то же самое по отношению к ребенку.
Да, он хотел защитить их. Но кто сможет защитить их от него самого? Конечно, он никогда сознательно не причинит им вреда. И все же…
Ему всегда казалось, что по венам Аякса струится черный яд. Когда в детстве он смотрел на Аякса или Николу, это видение всегда преследовало его. Яд словно сочился у них из-под кожи. Как он мог не существовать физически под их кожей?
А затем он узнал правду.
Его кровь была так же черна, как и их.
По его жилам струился тот же яд. Поэтому никто не желал быть с ним рядом.
Руки Рэйчел покрылись мурашками от холодного бриза. Они с Аланой только что закончили оценивать нанесенный аварией ущерб, и Алана отправилась домой вместе со своим приятелем. Рэйчел стояла у дверей бутика, глядя на гавань, яхты и линию, где море смыкалось с небом, окрашенным увядающими цветами заката. Она глубоко вдыхала морской воздух.
Обернувшись, она увидела, что Алекс идет к ней, засунув руки в карманы. Он был одет просто – не так, как на яхте, но гораздо свободнее, чем для работы. На нем была светло-голубая рубашка с расстегнутым воротом и темные джинсы.