«Бейте! Крушите! Разнесите здесь все! Все это противное, мерзкое заведение – разнесите его! Вы ненавидите трактир! Ненавидите всех, кроме… меня!»
И зал превратился в ад: летали кружки, стулья, падали, хрипя и страшно вопя, сбитые с ног люди. Мимо Илара пролетали тарелки, куски еды, несколько снарядов врезались ему в спину, выбивая дух, но Илар удержал настрой и лишь добавил в мелодию злобы и ненависти.
Из двери за стойкой выскочил хозяин гостиницы, схватился за голову, завопил, присел, уклоняясь от пролетавшего табурета, и тогда Илар сделал то, ради чего это все, собственно, и было затеяно. Выбрав взглядом племянника трактирщика, приказал:
«Убей трактирщика! Разорви его! Забей до смерти! Он виноват в твоих бедах! Только он, и больше никто! Убей его! Убей».
Парень медленно повернулся к дяде, согнувшемуся рядом с ним за стойкой, взял с нее здоровенный тесак, больше похожий на меч, и с размаху опустил его на шею родственника. С первого раза перерубить шею не смог, но тут же быстро нанес еще два рубящих удара, после чего голова трактирщика повисла на лоскутах, и тот остался стоять на коленях, уткнувшись обрубком шеи в полированное дерево стойки.
Илар этого уже не видел, он заметил только первый удар, после которого трактирщик опустился вниз, забрызгав красным стену, но и без этого было ясно – человеку пришел конец. И тогда колдун несколькими аккордами успокоил толпу, утихомирив ее, как боги успокаивают шторм. Перестал играть, встал, осмотрев зал, и облегченно вздохнул – все были живы, за исключением хозяина гостиницы, из-под которого по полу растекалась лужа крови. Зал был разгромлен, но вообще-то обошлось без больших разрушений – ничего не подожгли и даже не успели выбить ни одного окна. Дело сделано.
Илар уложил далир в чехол и, переступая через битую посуду, валяющуюся на полу, пошел к лестнице, ведущей наверх. Его трясло, слегка тошнило, и, когда он, перешагивая через ручеек крови трактирщика, оступился, едва не грохнувшись прямо на мертвое тело, его чуть не вырвало. Он сам не понимал своей реакции – ведь раньше уже убивал, и не раз.
Потом сообразил: раньше он убивал нападавших врагов, защищая свою жизнь и жизнь друзей, но теперь… это было продуманное убийство. Он совершил преступление, самое настоящее, за которое запросто можно потерять голову. И… душу.
Иссильмарон и Даран ждали, сидя за столом. Старый колдун кивнул, глядя на мрачного Илара, жестом предложил ему присесть и через несколько секунд молчания тихо спросил:
– Готово? Можешь не отвечать – вижу. И слышу. Слух у меня хороший, особенно если усилить его заклинанием. А музыку твою я почувствовал даже здесь. Хотелось побежать и разбить голову подлецу!
– Правильно ли мы сделали? – не глядя на старика, спросил Илар, сжимая кулаки. – У меня ощущение, будто в дерьмо окунулся.
– Забудь, – отмахнулся Иссильмарон. – Слишком много будешь по этому поводу думать – с ума сойдешь. Считай, что ты явился мечом богов в деле восстановления справедливости. Негодяй этого заслужил. Даран, ты доволен?
– Доволен… – Даран был мрачен, и его всегда живое лицо окаменело. – Хочу уехать отсюда. И поскорее. Забыть навсегда. Иларчик, а можно мы потом… когда-нибудь… маму выкопаем и перенесем куда-нибудь на кладбище в город?
Илар не успел ответить, старик резко хлопнул по столу:
– Нет! Нельзя! Пусть покоится в мире! И не вздумай просить брата, чтобы он ее оживил! Не тревожь дух без нужды! Хочешь поговорить с матерью – поговоришь. Лет через семьсот. Все там будем, и все встретимся с теми, кто нам дорог. Всё в свое время.
* * *
Фургон качался, колеса гремели по дорожным камням. Дождя не было, но небо затянули тучи, что в общем-то очень даже неплохо. Так хорошо лежать, укрывшись одеялом, и глядеть в полотняный потолок, думая, размышляя, мечтая. В голове пусто, как в кастрюле, из которой вылили вчерашний суп. Мысли перекатываются в голове, звонкие, ясные, чистые.
Выехали через несколько часов после рассвета – еще ночью прибежали люди от судьи, именем закона потребовали оставаться в гостинице, и, пока не опросили всех, кто там был, никого не отпустили.
Опросили и колдунов. Впрочем, чисто формально. Все видели, как племянник трактирщика зарубил дядю тесаком, – тут уж сомнений не было. Не было и подозрений на колдовство – какое колдовство в пьяной трактирной драке? А то, что Эрдан постоянно измывался над людьми, и в первую очередь над своим родственником-племянником, так это знал каждый селянин в округе пяти часов езды. Дрянь был человек, и никто над ним не поплакал.
Уже выезжая из ворот, Иссильмарон послал последний привет конюху, скорчившему злобную рожу вслед колдунам, – напустил на него понос, который должен был мучить жертву дней десять, не меньше. Хотелось и его прикончить, но в связи со смертью трактирщика гибель конюха вызвала бы слишком большое подозрение.
– Когда-нибудь! – пообещал Даран, пристально глядя на бегущего к сортиру негодяя. – Когда-нибудь… жди.
Всю ночь в дверь комнаты, где спал Илар, скреблись, стучались¸ толкались девицы, работавшие в заведении. Как оказалось, заклятие работает не только через голос, но и через музыку. Дверь им не открыли, а когда одна из девиц начала бить в дверь ногой, истерически крича, что сейчас покончит с собой, если Илар не сделает с ней то, что она пожелает, – Иссильмарон запустил в нее заклинанием «молчанки», что, впрочем, не уменьшило активность возбужденной претендентки на молодую колдунскую плоть. И тогда пришлось ее усыпить – тоже заклинанием.
Опыт оказался очень даже положительным, и теперь при малейшем шорохе у двери старик отправлял туда мощное заклинание. Утром возле дверей лежал десяток женщин разного возраста и габаритов – начиная с кухарки и заканчивая известной на всю округу шлюшкой Маритой, славной тем, что могла не запыхавшись обслужить двадцать мужиков подряд, за что и получила прозвище Железная Кобыла.
Когда сыщики подозрительно осведомились, что это за штабель тел возле двери колдунов, Иссильмарон, выдвинув вперед расчесанную бороду, спокойно и надменно заявил, что эти греховницы всю ночь ломились в дверь, рассчитывая заработать денег, так как знают, что у колдунов они водятся. Не давали проклятые спать, потому и пришлось их усыпить. Скоро проснутся.
Сыщики, двое мужчин возрастом около сорока лет, спорить с колдуном не стали, себе дороже. Получить проклятие за излишнее рвение никому не охота, а потому вопрос закрыли. В общем, все завершилось часам к восьми утра, и фургон снова начал движение по тракту, увозя своих пассажиров от гадкой гостиницы.
Что сталось с племянником трактирщика – они не знали. И не хотели знать. Он тоже заслужил свое наказание.
«Каждому воздастся по делам его» – как сказано в Книге Создателя. Илар не знал, что получит за свои дела, но надеялся – в ад не отправится. Ведь не такой же он негодяй, чтобы вместе с трактирщиком и другими негодяями вариться в одном котле? Впрочем, может, ему предоставят личный котел?
Илар не переживал по поводу смерти подлеца – сдох, ну и сдох. Просто как-то… неприятно, что ли, быть… палачом. Хотя ко всему привыкаешь. Если бы он уничтожал таких трактирщиков каждый день, в конце концов привык бы к этому делу и не считал бы его странным.