На связь вышел начальник режима флотской группы. Он представился и потребовал самого старшего.
Рекрейцер Таут тотчас занял место Лексшуллера.
– Рекрейцер Таут, вы самый старший из уцелевших на борту «Вереи»? – переспросил начальник.
– Так точно, сэр. Я начальник отделения делопроизводства и архива личного состава. В том числе и спецконтингента.
– Сколько сейчас в вашем заведении спецконтингента?
– Полагаю, он весь в наличии, сэр. Но разумеется, есть потери, поскольку имел место штурм всех административных палуб и наши офицеры и охрана сражались.
– Хорошо, сколько сейчас у вас персонала?
– Пятеро офицеров и трое из контингента, сэр, они не пожелали присоединяться к мятежникам и вместе с нами оказывали сопротивление.
– Ладно. Теперь далее – вы передавали, что контролируете крейсер «Худденхард»?
– Так точно, сэр.
– По нашим данным, на его борту одних только штурмовиков абордажного отделения числилось около полусотни. Как же вам удалось восьмерым захватить крейсер?
– Мы перепрограммировали бронероллеры «би-двадцать восемь», сэр. Их у нас было почти двести пятьдесят штук. Они атаковали крейсер противника и выполнили за нас всю работу. Потери машин составили двенадцать процентов.
На том конце связи воцарилась тишина. Похоже, начальник пытался осмыслить полученную информацию – о таких захватах он еще не слыхивал.
– Что вы можете сказать о состоянии спецконтингента сейчас?
– К сожалению, сэр, нам мало что известно. После последних попыток штурма нашего убежища прошло несколько часов, а система корабельного наблюдения повреждена, и мы имеем доступ лишь к нескольким камерам внутреннего наблюдения.
– Понятно. Ну хорошо, вам повезло выжить, однако вы должны будете пройти через дознавательные процедуры – мы обязаны выяснить все обстоятельства случившегося.
– Разумеется, сэр. Это наш долг, и мы готовы.
– До встречи, господа.
Больше никаких действий не требовалось. Выходить из убежища было опасно, поэтому Брейн впервые за последние двое суток поел и, что было для него важнее, выпил чистого мусса, который был намного более похож на воду, чем то застоялое пойло, которым его поили в столовке для арестантов.
Пищевые брикеты – «палки» по-простому, здесь также были другими. Их отличали более яркие цвета, заметные вкусовые отличия и приятные ароматы. Брейну даже показалось, что он различает вкус краба, а в другом случае бифштекса, хотя едва ли те, кто готовил эти рецепты, слышали о подобных продуктах.
Брейн уснул на папках с досье и проснулся, когда его растолкал Сингер.
– Что такое? – спросил Брейн, растирая лицо.
– Там они это… Похоже, что-то задумали… – сообщил канзас, сжимая автомат.
– Что задумали?
– Стукач этот снова всем угрожал, дескать, вложу по полной. Они пытались его уговорить, чтобы не болтал лишнего – следователи накрутят и ему, и им, никто особо не будет разбираться.
– И что теперь?
– Он пошел в гальюн, а они жребии тянут.
Брейн поднялся с пола и вышел в основное помещение. Он застал Таута за раздачей записок. Развернув свою, двигателист Хейно кивнул и пошел в гальюн следом за Чиунмахом.
Заметив Брейна, Таут ему улыбнулся и сказал:
– Ждем высадки в ближайший час, флотская группа уже на подходе – вон даже массовые компенсаторы включились, система чувствует подход кораблей.
Брейн посмотрел в сторону большого монитора, где отражались какие-то процессы, но разбираться в них не было времени да и смысла.
– Чего нам ожидать от высадки? – спросил он.
– Ну… Подозреваю, что действовать они будут жестко, особенно по отношению к вам и вашим товарищам, поэтому оружие нужно убрать подальше.
– Чтобы не провоцировать?
– Вот именно.
Вдруг со стороны гальюна раздался истошный вопль, перешедший в рыдания.
– Умоляю! Пощадите! Умоляю!..
Таут вздохнул. Показался Хейно.
– Сэр, он обещал молчать.
Таут кивнул. Возможно, он и сам бы не смог вот так хладнокровно задушить мерзавца.
Брейн понял, в чем дело, и попросил разрешения поговорить с Чиунмахом.
– Извольте, – пожал плечами Таут, и Брейн нашел штаб-навигатора в гальюне на полу. Его мундир был разорван, а тело все еще содрогалось от беззвучных рыданий.
– Встань, – негромко произнес Брейн. Чиунмах перестал рыдать, посмотрел на него снизу вверх и медленно поднялся.
– Распрямись и не сутулься! – приказал Брейн.
Чиунмах выпрямился, насколько это было возможно для канзаса, и даже одернул разорванный мундир.
– Твой приговор отсрочен. Если ты где-то что-то начнешь выдумывать, мы все выступим против тебя. Ты понял?
– Я… я буду молчать…
– Не нужно молчать, просто не нужно выдумывать гадостей против своих товарищей.
– Я не буду выдумывать… Гадостей… – Чиунмах шмыгнул носом. – Обещаю…
Прибытия сил флота пришлось ждать недолго, и скоро ко второму стыковочному узлу подошел десантный катер, с которого на борт тюремного судна высадилось около полусотни штурмовиков.
Они уже точно знали, где располагалось помещение архива, и быстро добрались до места. Таут открыл им и тут же полетел на пол, сбитый ударом фонового парализатора.
С остальными офицерами поступили не менее жестко, но арестантам досталось особенно, хотя они уже лежали на полу безоружные с заложенными за голову руками.
Брейн слышал, как затрещали суставы, когда его руки за спиной сковали самозатягивающимися путами, одновременно утягивающими шею и ноги. Затем по арестантам прошлись фоновыми разрядами, и Брейн, единственный, не потерял сознание, а Сингер с Фофо сразу отключились.
И все это происходило под дулами неведомого Брейну оружия, но, судя по калибру, имевшему страшную убойную силу.
Штурмовики были суперами или какой-то их разновидностью. На них была тяжелая броня, закрытые маски и множество неизвестной Брейну навесной оснастки. Никаких команд ему расслышать не удалось, но, очевидно, они как-то общались.
Чтобы не вызвать агрессии, Брейн прикрыл глаза и стоически выносил все мучения, которые пришлось пережить, пока его и остальных транспортировали в катер.
Между тем к сцепке двух кораблей подходили десантные транспорты покрупнее, и с них высаживались новые команды. Там начинался новый этап зачистки.
Брейна затащили в какой-то темный бокс и поставили к стене, разомкнув одни путы и зафиксировав его другими – стационарными и более мощными. Но они были посвободнее, и Брейн с облегчением перевел дух, чувствуя, как болят потянутые конечности. Однако относительной свободой он наслаждался недолго – выходя из помещения, последний конвоир щелкнул каким-то тумблером на стене, и Брейна пронзил шокирующий разряд, заставив потерять сознание.