Выяснилось, что она уже в курсе, видимо, его родственники сообщили, ему-то было не до звонков. Только он еще об этом не знал.
— Дина, слышишь меня? — спросил он в трубку, тяжело опираясь на костыли, стоять ему еще было трудно. — Как ты там?
— Как обычно, — отозвалась она и вдруг спохватилась: — Фальк, это ты? Где ты?
— В госпитале, — усмехнулся он. — Но раз звоню, значит, жив и могу передвигаться, верно?
— В инвалидной коляске? — спросила Дина, и Фальк чуть не выронил телефон.
— Пока на костылях, — сказал он. — Там видно будет. А кто тебе сказал, что я покалечился?
— Твоя мать, — ответила она. — Ты перестал звонить, и я к ней зашла, спросила, в чем дело. Она сказала, что ты разбился… Правда, не насмерть.
«Лучше бы насмерть», — подумал тогда Фальк.
— Извини, я не мог с тобой связаться, лежал без сознания, — сказал он через силу.
— Я понимаю.
— Дина, меня не изуродовало, — сказал Фальк зачем-то, хотя уже понимал, к чему идет дело. — Я все такой же…
— Только безногий, да? — произнесла она, и он молча нажал кнопку отбоя.
С тех пор он с ней не разговаривал. Пилюли, правда, начал копить попозже, пока он без них обойтись не мог, боли случались невыносимые. Потом это сошло на нет, но Фальк продолжал симулировать: он знал, что жить ему незачем, и мечтал только о покое. А Литта взяла и раздавила его мечту…
* * *
— Слушаю, — ответил он на вызов. — Инспекция? Разумеется, мы готовы принять проверку в любой момент. Да, я сообщу начальнику. Всего доброго.
Проверок еще только не хватало, подумал он и связался с начальником летной школы. Тот новостям тоже не обрадовался, от таких визитов хорошего не жди…
— Фальк, ты бы убрал свой рыдван подальше, — попросил он. — А то ведь начнется: средства разбазарили, на старье летаете, сам знаешь.
— А я на чем полечу, если потребуют продемонстрировать класс? — нахмурился тот.
— У Литты возьмешь. Ее саму тоже лучше убрать куда-нибудь. Вот, кстати! — оживился начальник. — Поменяйтесь, пусть она на твоем старике полетает по округе, проветрится. Вряд ли эти типы тут надолго задержатся!
— Она своего «мальчика» не отдаст, — мрачно сказал Фальк. — И я на нем ни разу не летал, если попросят что-то показать, как вы говорите, могу и опозориться. Сами понимаете…
— Да что ж вы за наказание такое? — вздохнул тот. — Вечно препираетесь с начальством, хамите, на курсантов орете…
— Я никогда не позволяю себе кричать на курсантов, — сдержанно заметил Фальк.
— Я обобщил, Литта вон как раз не стесняется. Сегодня с утра механиков распекала, я думал, штаб обрушится, — хмыкнул начальник. — Ладно, что с вами поделаешь… Иди. Предупреди ребят, чтобы все было начищено, надраено и подметено. Хотя лучше самолеты сам проверь, а на воспитательную работу я Литту направлю, она убедительнее. Кстати, что у вас с ней?
— А что у нас с ней? — не понял тот.
— Да смотрю, вы не разговариваете даже.
— О чем нам разговаривать, кроме как по делу? — упорно прикидывался непонимающим Фальк.
— Дурдом, а я в нем главный, — сказал начальник в потолок — Иди, не тяни время. И Литту ко мне пришли, я ее тоже… проинструктирую.
— Хорошо, — кивнул Фальк и вышел.
Неужто со стороны так заметно, что они с Литтой и впрямь перестали общаться больше необходимого? Еще не хватало…
Он поймал первого попавшегося курсанта и велел:
— Найди Литту и скажи, чтобы срочно явилась к начальнику. И пусть не отмазывается, к нам инспекция едет.
— Бегу! — отозвался мальчишка и унесся со всех ног.
Фальк же пошел к самолетам: нужно было проверить все от и до, чтобы не опозориться. А машины-то сплошь потрепанные, заслуженные, многие восстановленные, с неродными запчастями, словом, катастрофа…
— Ты что такой нерадостный? — спросила Литта, по обыкновению неслышно подкравшись сзади, когда он осматривал очередного «стрижа».
— Догадайся.
— Боишься, что тебя совсем спишут?
— И меня, и мой летучий чемодан, по твоему меткому определению.
— Вряд ли, пилотов не хватает, инструкторов хороших тоже. — Литта заглянула ему через плечо. — Дай подержу, тебе ж неудобно… Вот тут еще подтяни, ага! Да отодвинься ты! Куда лезешь, у тебя туда рука не пройдет, а пройдет, так застрянет, как мы тебя выпиливать будем?
— Руку отрежем, — мрачно ответил он. — Одной больше, одной меньше, я уже привык…
— Фальк, я тебе сейчас врежу монтировкой, — совершенно серьезно сказала девушка, поигрывая инструментом. — Вразумления ради. Если ты с таким настроением появишься перед инспекцией, ничего хорошего точно не жди! Ты ж не взлетишь, а взлетишь, так будешь ковыряться, как салага последний! Что ты переживаешь раньше времени? Как говорит моя прабабушка, — добавила она, от души долбанув помянутой монтировкой по неподатливой детали, — проблемы надо решать по мере их поступления. Ну-ка, глянь…
— Порядок, — оценил он.
— Тогда пошли мыться и обедать. И хватит от меня шарахаться, не буду я к тебе приставать, раз ты такой… — Литта не стала уточнять, какой именно, но Фальк понял. — Уже вон начальник спрашивает, что за кошка между нами пробежала!
— Тебя тоже спросил? — хмыкнул он, оттирая руки ветошью.
— Ну так… А потом еще велел не хулиганить перед инспекцией. Когда это я хулиганила? — с искренним удивлением поинтересовалась она.
— Всегда, — честно ответил он. — Пойдем.
— Мир? — серьезно спросила Литта. — Я не шучу, Фальк. Мне без тебя скучно. Если ты ни о чем этаком и думать не желаешь, пусть его, дело твое, но такого друга и такого ведущего я терять не хочу.
Фальк не сразу нашелся с ответом.
— Мир, — сказал он наконец. — Мне тоже без тебя скучно. Хотя ведомая ты отвратительная.
— Тогда пошли жрать, — весело ответила она и хлопнула его по спине, наверняка оставив масляное пятно на комбинезоне. Спасибо, не монтировкой огрела, с нее бы сталось… — Я голодная!
— Ты всегда голодная. Не понимаю, как в тебя столько влезает и куда девается, — буркнул он.
— Обмен веществ ускоренный. Знаешь такие умные слова?
— Литта, я тебя все-таки когда-нибудь убью, — искренне сказал Фальк.
— Ты сперва меня догони на своем чемодане, а там еще посмотрим, кто кого! — фыркнула она. Они как раз подошли к столовой. — Привет, Джен! Мне как обычно!
— Ага, тройную порцию, — заворчала повариха. — Ешь, прорва ненасытная, все равно не в коня корм!
Фальк не выдержал и засмеялся.
— Ну вот, полегчало, — проговорила Литта с набитым ртом. — И слава всему сущему… А то когда на сердце тяжело, не взлетишь, так бабушка говорит.