— Угу.

— Ну и купил я снотворное. Попросил что-нибудь, чтобы с ног валило. Взял какой-то химии. Начал пить. И ты понимаешь — не берет. Я специально дозу увеличил, а всё равно не могу уснуть. Зато, заметь, начал спать днем. Парадокс…

— А что ты пьешь? Покажи.

Коча покопался в карманах комбинезона, достал флакон с ядовитого цвета этикеткой. Я взял флакон в руки, попробовал прочитать. Какой-то неизвестный язык.

— Может, это что-то от тараканов? Кто это вообще производит?

— Мне сказали, Франция.

— По-твоему, это французский? Эти вот иероглифы? Ладно, давай я тоже попробую.

Открутил крышечку, достал сиреневую таблетку, бросил в рот.

— Да нет, Гер, дружище, — Коча забрал флакон, — ты что, с одной не вставит. Я меньше пяти и не пью.

И, словно подтверждая свои слова, Коча высыпал в горло прямо из флакона несколько таблеток.

— Дай сюда, — я забрал флакон назад, высыпал себе на ладонь несколько таблеток, быстрым движением забросил в рот.

Сидел и прислушивался к своим ощущениям.

— Коч, по ходу, не действует.

— Я тебе говорил.

— Может, нужно запивать?

— Я пробовал. Вином.

— И что?

— Ничего. Моча потом красная.

Сумерки становились всё плотнее, затекая между ветвей на деревьях и загустевая в теплой запыленной траве, которая нас обступала. В долине горели апельсиновые огни, прожигая туман вокруг себя. Небо делалось черным и высоким, созвездия проступали на нем, словно лица на фотопленке. Главное, что совсем не хотелось спать. Коча снова надел наушники и начал легко раскачиваться в такт неслышной музыке.

Неожиданно я заметил внизу, на склоне, какое-то движение. Кто-то поднимался от реки, тащился вверх по крутому подъему, утопая в тумане. Трудно было понять, кто именно там шел, но слышно было эти шаги, словно кто-то гнал от воды испуганных животных.

— Ты это видишь? — настороженно спросил я Кочу.

— Да-да, — Коча довольно болтал головой.

— Кто это?

— Да-да, — продолжал мотать головой Коча, разглядывая ночь, которая неожиданно на нас опустилась.

Я замер, прислушиваясь к голосам, которые раздавались всё четче, надвигаясь в терпкой влажной мгле. Туман, подсвеченный снизу, из долины, казался наполненным движением и тенями. Поверх тумана воздух был прозрачен, в нем время от времени пролетали летучие мыши, описывая круги над нашими головами и резко ныряя назад, в мокрое месиво. Голоса усилились, шаги стали совсем отчетливыми, и тут, прямо перед нами, из тумана начали вываливаться фигуры, быстро приближаясь по горячей густой траве. Они легко двигались, поднимаясь вверх, и становилось их больше и больше. Я уже видел лица передних, а из тумана слышались всё новые и новые голоса, и звучали они сладко и пронзительно, уносясь в небо, словно дымы из труб. Когда первые из них подошли, я хотел их позвать, сказать что-то такое, что могло бы их остановить, но не нашелся со словами и лишь молча наблюдал, как они подходят совсем близко и, не замечая нас, движутся дальше, вперед, не останавливаясь и исчезая в ночном мареве. Было непонятно, кто это, какие-то странные существа, почти бестелесные, мужчины, прячущие в легких сгустки тумана. Были они высокого роста, с длинными нечесаными волосами, завязанными в хвосты или собранными в ирокезы, с темными лицами, покрытыми шрамами, кое у кого на лбу были нарисованы странные знаки и буквы, у кого-то сережки в ушах и носах, у некоторых лица закрыты платками. На шеях болтались медальоны и бинокли, за плечами удочки и ружья, кто-то держал флаг, кто-то — длинную сухую палку с песьей головой на конце, кто-то нес крест, кто-то — мешки с зерном, у многих были барабаны, в которые они, однако, не били, закинув их за спины. Одеты были небрежно и цветасто, одни — в офицерские френчи, другие натянули на плечи кожухи, многие в простых длинных белых одеждах, густо помеченных куриной кровью. Кто-то шел без рубашки, и пышные татуировки сине поблескивали под ночными звездами. Кое у кого на ногах были армейские ботинки, а у кого-то — веревочные сандалии, но большинство шло босиком, давя ногами жуков и полевых мышей, наступая на колючки и совсем не выказывая боли. За мужчинами шли женщины, тихо переговариваясь в темноте и время от времени брызгая коротким смехом. С высокими прическами, дредами, хотя попадались и совсем лысые, правда, с раскрашенными в красное и синее черепами. На шеях несли иконки и пентаграммы, на спинах сидели дети, голодные, с большими пустыми глазами, впитывающими в себя окружающую тьму. Платья у женщин были длинные и яркие, будто они были закутаны во флаги каких-то республик. На ногах браслеты и фенечки, а у кого-то на пальцах ног небольшие серебряные перстни. Когда и они прошли, из тумана начали выныривать темные фигуры, вообще ни на что не похожие. У одних на голове были бараньи рога, обмотанные лентами и золотой фольгой, у других тело покрывала густая шерсть, еще у кого-то за спиной шуршали индюшачьи крылья, а у последних, самых темных и молчаливых, были уродливые тела, они словно срослись между собой, так и двигаясь — с двумя головами на плечах, с двумя сердцами в груди и с двумя смертями про запас. А за ними из тумана тянулись разморенные коровьи головы, неизвестно, как их сюда загнали, как затащили на эти высокие склоны. Коровы шли, волоча за собой бороны, на которых лежали змеи и мертвые бойцовские псы. И боронами этими заметались следы неимоверной колонны, которая только что прошла мимо нас. Коров подгоняли пастухи, одетые в черные пальто и серые шинели, они гнали животных сквозь ночь, внимательно следя, чтобы не оставить за собою следов, по которым их можно было бы найти. Лица некоторых пастухов показались мне знакомыми, вот только я не мог вспомнить, кто они. И они тоже заметили меня и смотрели мне прямо в глаза, отчего я совсем потерял разум и покой. Они двинулись дальше, оставляя раскаленный запах железа и горелой кожи. А там, за ним, уже белело небо, и как только они исчезли, воздух наполнился ровным серым светом. Небо рассекла красная трещина, и утро начало заливать собой долину.

Коча сидел рядом и, казалось, спал. Но спал с открытыми глазами. Я резко втянул ноздрями воздух. Утро горчило и оставляло привкус голосов, которые только что здесь раздавались. Такое впечатление, будто мимо меня прошла смерть. Или проехал товарный состав.

3

С утра мы выпили заваренного Кочей чаю, он объяснил мне, как найти Ольгу, и посадил в фуру, которую перед этим заправил.

— Дай мне свою отраву, — сказал я. — Спрошу хоть, что ты пьешь. Где ты это покупал?

— На площади, — ответил Коча. — В аптеке.

Внизу, сразу за мостом, начиналась липовая аллея, деревья тянулись вдоль трассы, солнце пробивалось сквозь листву и ослепляло. Водитель надел солнцезащитные очки, я закрыл глаза. Слева от дороги отходила дамба, построенная на случай половодья. Весной, когда река разливалась, вокруг образовывались большие озера, иногда они прорывали дамбу и заливали городские дворы. Мы вкатились в город, миновали первые дома и остановились на пустом перекрестке.