– С чего начали?
– «Dust in the Wind». «Kansas».
– Хм, – промычал Адам.
– Что?
– Начать с медляка?
– Да, но это здорово сработало. В баре темно, приглушенный свет, все так атмосферно, и потом мы сразу, без остановки переходим к «Paradise by the Dashboard Light». У всех сносит крышу.
– Мит Лоуф, [6] – кивнув, сказал Адам. – Хорошо.
– Правда?
– Погоди, с каких пор у вас появилась вокалистка?
– У нас ее нет.
– Но «Paradise» – это дуэт мужчины и женщины.
– Я знаю.
– Причем довольно агрессивный, – продолжил Адам, – со всеми этими «Ты будешь любить меня вечно?» и его мольбами дать ему вздремнуть на приборной доске.
– Знаю.
– И вы это исполнили без женского вокала?
– Я пел за обоих, – ответил Гриббель.
Адам сел прямо, пытаясь представить себе это:
– Ты поешь и за мужчину, и за женщину?
– Всегда.
– Это, должно быть, чертовски трудно.
– Тебе надо послушать, как я пою «Don’t Go Breaking My Heart». Одну секунду я – Элтон, следующую – Кики Ди. Ты обрыдаешься, правда. К слову сказать…
– Что?
– Вам с Коринн надо куда-нибудь выбраться вечерком. По крайней мере, тебе-то уж точно. Если мешки под глазами станут еще больше, тебе придется вносить доплату при регистрации на самолет.
Адам нахмурился:
– Ну, ты хватил.
– Да ладно, ничего.
– Завтра мы все занимаемся делом Майка и Евнис Рински?
– Я потому к тебе и пришел.
– Проблемы?
– Нет, только мэр Гаш-какой-то-вски хочет поговорить с тобой о выселении Рински. У него какое-то сборище в семь, и он спрашивал, сможешь ли ты заехать к нему после. Я отправил тебе адрес эсэмэской.
Адам проверил телефон:
– Ага, ладно. Думаю, надо его выслушать.
– Я сообщу его помощникам. Приятного вечера, друг мой.
Адам посмотрел на часы и удивился: уже шесть часов.
– И тебе приятного.
– Дай мне знать, к чему готовиться завтра.
– Сделаю.
После этого Гриббель удалился, оставив Адама наедине с собой. Секунду он сидел и прислушивался. Издалека до него доносились звуки медленно и мучительно отходящего на ночной покой офиса. Ладно, сделаем шаг назад. И рассмотрим все заново. Начнем с того, что нам известно точно.
Первое он знал: вчера Коринн приходила в школу. Второе, примерно в обеденное время Кристин видела, как Коринн выехала со школьной автостоянки. Третье… ладно, не третье, но…
Кассы на платных дорогах.
Если Коринн проехала хоть какое-то расстояние, это зафиксировано в терминалах, где взимается дорожный сбор. Школа находится неподалеку от платежного пункта на Гарден-Стейт-парквей, проезд через него должен быть зафиксирован на транспондере. Могла ли Коринн убрать транспондер, минуя пункт оплаты? Едва ли. Вы прикрепляете эту штуку к ветровому стеклу и забываете о ней. Иногда это срабатывает в обратном направлении: однажды Адам взял напрокат машину и поехал по полосе, где плата берется только через транспондер, забыв, что у него этого приспособления нет.
В любом случае стоит попробовать.
С помощью поисковой системы «Гугл» он вышел на нужный сайт, но с него затребовали номер аккаунта и пароль. У Адама не было ни того ни другого – он никогда еще не пользовался этим сайтом, – но дома среди счетов что-нибудь да найдется. Ладно, хорошо. Все равно пора двигать отсюда.
Адам взял пиджак и быстро пошел к машине. Когда он влился в поток на восьмидесятом шоссе, соединяющем штаты, у него зазвенел мобильник. Это был Томас.
– Где мама?
– Я расскажу тебе позже.
– Ты будешь дома к ужину?
– Я сейчас еду домой. Сделай мне одолжение. Достань из морозилки по бургеру для себя и для брата. Я поджарю их на гриле, когда приеду.
– Не люблю я эти бургеры.
– Плохо. Встретимся через полчаса.
По дороге он переключал радиостанции, разыскивая несуществующую идеальную песню, подходящую к моменту. Как спел бы Стив Никс – «до навязчивости знакомую», но все же исполняемую не так часто, чтобы набить оскомину. Стоило Адаму зацепиться за подходящую мелодию – редкий случай, – всегда звучал последний куплет, и он возобновлял поиск.
Адам свернул на свою улицу и с удивлением обнаружил на подъездной дорожке у дома «додж-дуранго» Эвансов. Трипп Эванс как раз вылезал из машины, когда Адам притормозил рядом. Мужчины приветствовали друг друга пожатием рук и хлопками по спине. Оба были в деловых костюмах и галстуках с ослабленными узлами, и внезапно отбор детей в команду по лакроссу в холле Американского легиона три дня назад показался событием далеким и почти нереальным.
– Здорово, Адам.
– Здорово, Трипп.
– Извини, что вот так просто взял и заехал.
– Не беспокойся. Чем я могу быть полезен?
Трипп был крупный мужчина с большими руками – из тех, кто всегда чувствует себя неуютно в деловом костюме. То ли пиджак жал в плечах, то ли один рукав был длинноват, но что-то вечно заставляло Триппа приноравливаться к костюму – одергивать его и поправлять, и было ясно, что им владеет единственное желание – сорвать с себя эту проклятую штуку. По мнению Адама, так выглядели очень многие. На каком-то отрезке жизненного пути их повязали костюмом, как вошедшей в пословицу смирительной рубашкой, и теперь его просто не снять.
– Я рассчитывал переговорить с Коринн, – сказал Трипп.
Адам застыл на месте, надеясь, что на лице не отразится смятение.
– Я ей отправил несколько сообщений, – продолжил Трипп, – но… она не ответила. Поэтому я решил просто заехать.
– Могу я поинтересоваться, о чем идет речь?
– Ничего особенного, правда, – сказал тот каким-то странным тоном; для такого прямодушного человека, как Трипп, голос звучал чересчур принужденно. – Речь о лакроссе.
Может быть, это всего лишь воображение Адама. Или два последних, абсолютно сумасшедших дня. Однако возникло чувство, будто в воздухе между ними нагнетается некое напряжение.
– А что там с лакроссом? – спросил Адам.
– Вчера вечером заседал оргкомитет. Коринн не пришла. Что было странно, я считаю. Я хотел ввести ее в курс дела, вот и все.
Трипп посмотрел в сторону дома, как будто ожидал, что Коринн сейчас покажется на пороге.