Адмирал отошел от Ладимира на шаг и сказал:
– Впервые в жизни я нарушу свое слово. Лад, собравшись с силами, поднял на него взгляд, а Стюарт продолжил:
– Я не буду убивать тебя сам, я хочу, чтобы тебя казнили публично, придав позору и унижению.
Он подобрал свой пистолет, оправил мундир и быстро вышел. Йохансон, Рассел и два офицера, прибывшие с адмиралом, ждали его снаружи. Бледный, взмокший, с окровавленными руками, Стюарт поразил их своим видом, но они быстро пришли в себя и непроизвольно вытянулись по стойке «смирно».
Адмирал подошел к ним и сказал хриплым голосом:
– Я признателен вам, капитан Йохансон, и вам, майор Рассел, за проявленное рвение в поимке этого подонка, – Стюарт поклонился. – Я отправлю рапорт его величеству, где рекомендую представить вас к наградам за отвагу и смелость. И примите благодарность от меня лично.
Адмирал пожал обоим руки.
– Я возвращаюсь на свой корабль, – продолжил он. – После того как я поговорю с императором, вы получите указание, куда надлежит сопроводить Каменева, для публичной казни.
Не сказав больше ни слова, адмирал Стюарт, в сопровождении своих офицеров, направился к шлюзовому отсеку, где их ждал «скаут», и отбыл на линкор.
* * *
Ладимир не знал, сколько времени прошло с тех пор, как ушел адмирал, но, должно быть, несколько часов. Вывернутые руки затекли, иногда капитан пытался вставать, чтобы расслабить плечи, но надолго его не хватало, ноги подкашивались, и он снова, вскрикнув от боли, вынужден был повиснуть.
Больше его никто не посещал, пока однажды дверь не распахнулась и в карцере не зажегся свет.
– О-хо-хо, – слегка удивился Рассел. – Неплохо тебя старик отделал! Кто бы мог подумать!
Ладимир снова ничего не видел из-за рези в глазах от света, но узнал майора по голосу.
– Надо же! Капитан Каменев, собственной персоной! Не желаете бокал соша, господин капитан?
– Не откажусь, – проговорил Лад.
– Ха-ха, не откажешься, – нарочито весело засмеялся майор. Потом подошел и резко ударил Каменева в область диафрагмы.
Ладимир закашлялся и стал хватать ртом воздух.
– Ну, вот мы и встретились, ублюдок, – со злорадством произнес Рассел, – и теперь ты в моей власти.
Восстановив дыхание, Лад прохрипел:
– У вашего соша отвратительный вкус. Вот у моей бабушки был отличный сош, так его готовила только она. Если хотите, я спрошу для вас рецепт.
– О, да ты же у нас герой. Я ведь и забыл!
Он достал пистолет и ударил Каменева рукояткой в лицо, едва не выбив сознание.
– Жаль, что наше общение будет недолгим, – он приставил ствол к голове Ладимира. – Считай, что легко отделался!
Лад посмотрел майору прямо в глаза и понял, что это последние мгновения жизни – Рассел сейчас выстрелит.
Внезапно дверь карцера распахнулась.
– Господин майор?
– Что?! – рявкнул тот, убирая оружие. – Я же сказал не мешать мне.
– Прошу прощения, господин майор, – в дверях стоял спецназовец с нашивками сержанта, – но есть четкое указание господина капитана, в свою очередь полученное им от адмирала Стюарта, чтобы пленник добрался до Глизе живым.
– И что ты хочешь сказать, сержант? – развернулся к нему майор.
– Ничего, только не думаю, что дырка в голове прибавит ему здоровья, – спокойно ответил тот.
– Как ты смеешь говорить со мной таким тоном, скотина? – Майор повысил голос. – Тоже в карцер захотел?!
Сержант тут же вытянулся.
– Никак нет!
– Тогда заткни свою пасть и не смей дерзить мне, – процедил сквозь зубы Рассел, но тем не менее убрал оружие в кобуру и вышел из помещения. – Что это у тебя?
Спецназовец держал в руке пакет с прозрачной жидкостью.
– Вода с разведенными витаминами. Для заключенного.
– Ясно, часто только не давай, а то сам убирать за ним будешь. Раза в день достаточно.
– Так точно.
Оставив сержанта охранять пленника, майор направился в рубку, размышляя по пути. Ему нельзя было допустить, чтобы Каменев добрался до Глизе. Перед тем как отправить его на казнь, с капитаном наверняка будут проводить допросы, мало ли что он расскажет. Это пока его ни о чем не спрашивали, а ведь неизвестно, что он знает на самом деле.
Корабль уже стандартные сутки находился в режиме скольжения, направляясь на базу «МакКормик» для пополнения запасов провианта и топлива, чтобы потом отправиться в Глизе – вторую по значимости систему Империи.
Рассел прошелся по рубке, окинул взглядом экраны, на которых не было ничего, кроме искрящейся белизны гиперпространства, осмотрел показания приборов и сел в кресло вахтенного офицера.
Путь до Глизе неблизкий – почти неделю в гипере, и за это время много всего может произойти. К тому же и до базы еще двое суток полета. Так что у майора было время подумать, как избавиться от капитана. Его взгляд случайно упал на показания датчиков системы жизнеобеспечения. Рассел пробежался глазами по параметрам и пожал плечами – чем не способ осуществить задуманное?!
Майор вызвал панель управления и ввел код доступа – как руководящему офицеру, ему были известны коды доступа ко всем системам корабля. Потом активировал интерфейс пульта управления системой, нашел схему снабжения кислородом и перекрыл подачу воздуха в карцер.
– Надеюсь, суток тебе хватит, чтобы сдохнуть, – пробормотал он себе под нос, выставляя таймер включения.
* * *
В камере постепенно становилось все более душно. Дышалось с трудом, температура в карцере поднялась, Ладу стало казаться, что даже от стен исходит жар, он пытался регулировать свое дыхание, делая равномерные вдохи-выдохи через нос, но воздуха, ставшего почти осязаемо густым, не хватало, и вскоре Каменев уже втягивал его, открыв рот.
От недостатка кислорода Ладимир начал впадать в забытье, проваливаясь в серую, вязкую мглу.
Капитана стали посещать видения.
Он увидел Валенсию. Она появилась из окружающей Ладимира темноты, неся с собой свет, и улыбалась ему. Ее платье сверкало тысячами звезд, отражаясь в глазах озорными огоньками. Девушка подошла к Ладу, протянула руку и провела ладонью по его щеке. Прикосновения подарили пленнику прохладу, и казалось, что даже дышать стало легче.
Внезапно, за спиной Валенсии, в темноте Ладимир заметил какое-то движение. Все внутри Лада говорило о том, что оно несло угрозу и таило опасность. Капитан хотел предупредить возлюбленную: «Осторожно!» – но девушка не услышала его – слова слетали с губ Лада, но звуков не было.