Он возвращается с довольной улыбкой:
– Очень неплохо, я поговорю, чтобы его напечатали в газете «Юрмала».
В порыве радости я обнимаю Эллочку и долго жму руку Саше оттого, что я, быть может, увижу в газете свой первый рассказ. Это рассказ о любви и смерти с диссидентским названием «Невозвращенец». До этого я видел только короткие заметки о себе на доске объявлений в управлении торговли, где всю нашу смену клеймили за драку с экипажем пассажирского судна.
По пути на работу я встретил друга детства Витьку Коршунова, который рассказал мне об увлекательной поездке в тайгу в поисках внеземных цивилизаций. Меня уже давно безумно интриговали многочисленные статьи о каких-то невероятных, фантастических встречах, и я спросил:
– Ну а ты что-то видел?
Он был немногословен:
– И даже больше!
В этот момент я понял, что мне это нужно больше всего на свете. Захотелось чего-то необычного, чистого, вселенского, появилось стремление к другой жизни. Не просто стачивать зубы, набивая живот, а жить во имя чего-то высшего. И, не особо рассчитывая на что-то, я спросил:
– А ты туда ещё поедешь? Можешь меня с собой взять?!
Витька посмотрел на меня сквозь стёкла очков и, улыбнувшись, сказал:
– Знал, что ты загоришься! Я не поеду, но тут собирается одна экспедиция, могу с ними поговорить!
К вечеру он позвонил мне и сказал:
– Они берут тебя с собой, вылетать послезавтра в Пермь. Тёплую одежду не забудь, там может быть холодно.
В этот вечер на работе с моих слов уже все знали, что перед ними почти новоиспечённый Сомерсет Моэм и что через день я уезжаю в экспедицию куда-то под Пермь. Я пообещал принести газету с моим произведением сразу после возвращения. Но так как ждать надо было ещё долго, я откупорил бутылочку водки и разлил её по рюмкам.
– За будущий успех!
После нескольких стопок я и в самом деле ощутил себя одним из столпов литературы. Игорь посмотрел строго:
– Смотри, Хемингуэй, тебе ещё работать! Не особо балуй тут!
Я приложил руку к сердцу в индейском приветствии:
– Хау, всё будет как надо!
Но уже через час не очень ясно мог разглядеть лица прибывавших клиентов.
Ваня Грузчиков, неоднократный чемпион Союза по боксу в наилегчайшем весе, заходил ко мне довольно редко и вряд ли видел меня когда-нибудь под кайфом. Но тут он появился кстати, мне не терпелось нахвастаться от души. С ним мы тоже опрокинули по стопке в честь моих будущих литературных успехов.
Как к нам подошёл бандит по кличке Лукавый со своими подручными, я даже не заметил. Он замахнулся кулаком, в котором явно было что-то зажато, и без всякой причины нанёс Ване сокрушительный удар по затылку.
В один миг я выскочил из-за своего барьера и набросился на обидчика. Тот, выхватив кривой нож, попытался снизу меня им поддеть. Я подставил левую руку, а через мгновение она была располосована до кости. Отскочив назад, я мгновенно схватил нож для резки хлеба сантиметров пятьдесят длиной, рассчитывая пригвоздить эту сволочь к барной стойке.
Но тут я почувствовал резкую боль, и нож выпал у меня из руки. Метрдотель Игорь спасал меня от тюрьмы. Он схватил меня за руку, пальцами попав в рану. Нестерпимая боль моментально меня протрезвила. И уже без ножа я бросился на Лукавого в приступе жуткой злобы, и мне было всё равно, пырнут меня ещё раз или нет. Но этот гад был тёртым калачом. Он скинул нож одному из подельников, и мы схватились в рукопашной. Гости визжали от страха, а мы дрались, переворачивая столы и забрызгивая моей кровью всё вокруг. В конце концов Лукавый вырвался от меня и, ковыляя, побежал прочь к дверям. Догонять его я не стал: силы были на исходе и становилось дурно.
Игорь перетягивал мне руку, чтобы остановить кровь, а здоровой рукой я наливал себе рюмку водки.
– Не пей, кровь плохо останавливается, – сказал Игорь.
На это мне было наплевать, просто было больно и ужасно обидно – ещё утром я мечтал о неземных цивилизациях и о чём-то возвышенном, а сейчас опустился ниже плинтуса, под которым живут такие тараканы, как я.
Свет в окне кухни горел – как всегда, меня ждали. Мысли, с чего начать, мучили меня от самой больницы, где мне по-уродски наложил швы какой-то пьяный ночной хирург.
– С чего начать, с плохого или с хорошего? – с глупой усмешкой спросил я.
Она и так уже видела по моему лицу в ссадинах, что не всё ладно.
– Давай с плохого.
Я раскрыл куртку, и перед ней предстала разорванная рабочая рубашка, но уже не белая, а кумачовая от крови, словно у защитника баррикад 1905 года. Её глаза стали большими от испуга и тревоги за меня, и чтобы не пугать ее больше, я продолжил:
– Сейчас всё хорошо, меня зашили. На работе бандиты на Грузчикова напали, пришлось заступиться, иначе они бы его прибили!
Она закрыла лицо руками и заплакала.
– Не плачь, ты же видишь, всё уже нормально! – и, не останавливаясь, продолжил: – И о хорошем: я ведь работать сейчас всё равно не смогу, поэтому поеду в экспедицию по поиску внеземных цивилизаций.
Она посмотрела на меня своими зелеными, самыми любимыми в мире глазами и просто сказала:
– Тогда мы разведемся.
* * *
С членами экспедиции мы познакомились на следующий день, когда они пришли в кафе, что находилось этажом ниже бара, где я работал. Тут был врач-нейрохирург, который пообещал без всяких проблем снять мне швы с руки прямо в тайге у костра, сказав, что там стерильность гораздо выше, чем в любом хирургическом кабинете. Ещё была одна девушка, тоже врач, терапевт, поэтому я за своё здоровье был полностью спокоен. Было также несколько других, совершенно незнакомых мне людей, которых любопытство влекло за тридевять земель.
С первого дня мы сдружились с нейрохирургом Сергеем, который посвящал меня в некоторые особенности своей профессии. Рассказывал, как сверлит кому-то черепушку, засовывает туда палец и для подтверждения диагноза ковыряется где-то там, в полушариях. Мне от этого становилось немного не по себе, но я продолжал увлеченно слушать, не зная точно, во что верить, а во что нет. Но ведь он был одним из лучших молодых специалистов в военно-морском госпитале.
Перед самым отъездом я зашёл в маленькую, но очень уютную церковь в Юрмале. Разыскал там священника и поведал ему о цели своей поездки, испросив благословления. Отец Иоанн посмотрел мне прямо в глаза и сказал:
– Обязательно поезжай! Мне самому всё это очень интересно, а за тебя я молиться буду! С Богом, удачи!
Так что я чувствовал себя в относительной безопасности под покровительством самого Всевышнего.
Прилетев в Пермь, мы поселились на борту какого-то корабля, зажатого у берега льдинами до следующей навигации. Внутри было жарко натоплено и оттого было невозможно спать в маленькой каюте-каморке с закрытой дверью, приходилось краем глаза в полусне поглядывать за своими вещами. Мне надоел этот сон – не сон. Я толкнул Серёгу и предложил пойти в ресторан чего-нибудь перехватить на ночь. Пил он, полагаю, не хуже, чем делал трепанацию черепа, поэтому через пару часов мы спали с закрытой дверью, пропитав нашу каюту парами алкоголя, как хлороформом.