– Твоя хроническая инвентаризация тебе скоро сниться начнет, – скорее по инерции, чем от обиды пробурчала царевна, вздохнула и, чмокнув на прощание в нос своего коня, пошла к выходу.
Иванушка поплелся за ней, чувствуя, что упал в глазах своей жены ниже погреба, но не зная, как это можно исправить, не говоря ей, что из-за неспокойствия на южных границах возвращение его старших братьев – Василия и Дмитрия – всё откладывается, и что, может, придется еще снаряжать дружину им в помощь. Он опасался – и весьма справедливо – что Серафима тут же пожелает если не возглавить это войско, то записаться в него добровольцем-разведчиком.
А самое несправедливое, понимал он, будет то, что если лучшего командира, хоть и не сразу, найти еще будет можно, то лучшего разведчика – нет.
После обеда хмурую и недовольную всем на свете Серафиму все же удалось вытолкать на прогулку в сад. Компанию ей составила молодая царица Елена – жена его старшего брата Василия, царица Ефросинья – мать Иванушки и боярыня Конева-Тыгыдычная с тремя краснощекими веселыми дочками.
Ничего личного против кого-либо из сопровождавших ее благородных дам Серафима не имела, но испорченное с утра настроение давало о себе знать, и с первых же шагов она бессознательно оторвалась от них и ушла далеко вперед, чтобы побродить среди облетающих яблонь и вишен в одиночестве, невесело размышляя о своей тяжелой судьбе.
Что бы ни говорил Иванушка, на что бы ни намекала Елена Прекрасная и что бы ни советовала старая царица, разговоры о прошлых и будущих пирах и балах, ценах на золотое шитье и количестве вытачек в реглане наводили на Серафиму тоску всех самых угрюмых оттенков зеленого.
Разговоры о преимуществах шатт-аль-шейхской стали перед дар-эс-салямской или о семи способах безопасного падения с коня на скаку вгоняли в озадаченный ступор их.
Беседовать о погоде больше одной минуты у нее еще ни разу не получалось.
И даже молчание у женщин было общим, а она чувствовала, что и молчит-то она на каком-то другом языке, или не о том, или не так…
Поэтому просто тихонько пройтись по желтому осеннему саду, если уж настоящим царевнам это было время от времени делать просто необходимо, представлялось ей наименьшим злом во всей этой нелегкой ситуации.
А погода была действительно замечательная, если разобраться.
Впервые после затяжных дождей выглянуло на небе солнышко, и было от этого приятно и радостно, хоть даже оно и не сильно пригревало. Особенно такое осеннее охлаждение чувствовалось, когда его вдруг по ошибке закрывала какая-нибудь заблудшая тучка, которая еще не поняла, что все их тучечное стадо еще ночью снялось со ставших привычными просторов лукоморского небосвода и подалось с ветром на север.
Лицо Серафимы погладил холодный ветерок, и она вздохнула, не поднимая головы.
Ну, вот.
Опять.
Еще одна непонятливая от гурта отбилась…
Тишину послеобеденного дворца прорезал душераздирающий вопль:
– Серафима!!!..
Его тут же подхватили еще несколько отчаянных голосов, быстро приближающихся к дверям царского кабинета:
– Серафима!!!.. Серафима!!!.. Серафима!!!..
Иванушка под недоуменным взглядом отца бросил перо, кинулся к выходу, на ходу пожалел, что не умеет ругаться, и тут же чуть не был убит дверью, с грохотом распахнувшейся под напором женщин.
– Серафима!!!.. – горестно воскликнула царица и воздела руки к небу.
– Серафима!!!.. – вторила ей с ужасом Конева-Тыгыдычная.
– Да что, что опять случилось-то, а? – расстроенно оборвал их Иван, готовясь выслушать историю об очередном «подвиге» своей непоседливой супруги.
– Серафима!!!..
– Только что!!!..
– Серафима!!!..
– Серафиму унес Змей-Горыныч!!!..
Иванушка замер с открытым ртом.
В голове его за право первенства в смертельной схватке сошлись «КОГО?!», «ЗАЧЕМ?!» и «Он что, с ума сошел?».
Но, к чести его будет сказано, победило все же, хоть даже не победило, а прошмыгнуло незамеченным, пока основные претенденты были заняты друг другом, банальное:
– КУДА ОН ПОЛЕТЕЛ?
– Туда! – указала пальцем в сторону окна Елена Прекрасная.
– Туда! – ткнула перстом в стену одна из боярышень.
– Туда! – заверила царица Ефросинья и показала на дверь.
Иван издал яростное рычание и, деликатно, насколько это было возможно при таких обстоятельствах, разметав по сторонам не помнящих себя от шока женщин, помчался на третий этаж, в их с Серафимой покои.
Туда, где на стене у окна висел его меч.
Туда, где на шкафу среди сухой мяты и лаванды отдыхал от летних приключений Масдай.
– Ваня!.. Ваня!.. Вернись!.. – привстав из-за стола, не обращая внимания на перевернутую чернильницу и улетевшие в окошко перья, протянул руки в направлении быстро удаляющейся спины младшенького старый царь Симеон, но это был глас вопиющего в пустыне.
Через пару минут перед тем, как со свистом растаять в голубой в пятнышку туч дали, у окна царского кабинета на мгновение завис ковер, и Иван прокричал отцу, чтобы тот управлялся пока со всем сам, а он будет назад сразу, как только догонит и самолично изрубит на куски эту мерзкую рептилию.
– Ванечка! Ваня! Иван, кому говорят!.. – царь кинулся теперь уже к окну, но опять напрасно.
Иванушки уже простыл и след.
Когда Иванушка понял, что прочесал всё небо и землю в Лукоморске и его ближайших окрестностях вдоль и поперек уже несколько раз, вместе с холодком в груди к нему пришло осознание того, что быстро и просто ему свою жену не найти. Оставалось только вернуться во дворец, чтобы снарядить поисковые отряды во все стороны света, или…
Или.
Ярославна.
Серафимина троюродная бабка.
Баба-яга.
Она знает.
Она поможет ему разыскать Змея, как в прошлый раз она нашла ему жар-птицу – при помощи волшебной зеленой тарелки и чудо-яблока. И тогда – держись, гадюка.
Если, конечно, к тому времени Серафима от него хоть что-то оставит.
В отношении своей жены Иванушка иллюзий не питал.
– Масдай, послушай, – обратился к ковру-самолету царевич. – Ты сможешь найти, где живет Ярославна? Это где-то в лесу, не так далеко от Лукоморска.
– Не так далеко – это как далеко? – пыльным шерстяным голосом прошелестел ковер.
– Н-ну, я полагаю, в пределах одного дня пути. Недалеко от Вондерландской дороги, – предположил царевич, сам до этого побывавший в скромном жилище Ярославны лишь раз, и то при весьма запутанных обстоятельствах.
– Одного дня? – переспросил ковер и слегка пожал кистями. – Попробую. Если это каким-то образом поможет нашей Симочке…