— Это все.
Магнус отвернулся и кивнул, но скорее самому себе, а не Торгриму. Затем он вновь повернулся к викингам и улыбнулся так тепло, словно все неприятные моменты остались позади.
— И все же поход был удачен, — сказал Магнус. — А мы, даны, не слишком расспрашиваем торговца о том, откуда его товар. Мы ведь живем в опасном мире.
— Ха! — заревел Орнольф. — Золотые слова! В опасном, покуда норвежцы в море и их ведет Орнольф Неугомонный! Выпьем же, Магнус сын Магнуса!
Орнольф отсалютовал кубком, Магнус ответил тем же, и они выпили. Магнус поднял руку, и распорядитель медового зала тут же возник рядом, словно соткавшись из воздуха.
— Вали, эти люди — мои гости. — сказал Магнус, указывая на Торгрима и Орнольфа. — Они и все те храбрецы, что прибыли с ними. Пусть сегодня их кубки будут всегда полны, за это ты отвечаешь передо мной!
— Да, господин, — ответил Вали, попятился и принялся выкрикивать команды девушкам-рабыням.
Девушки заметались по залу, наполняя кубки норвежцев до краев, а затем им пришлось наполнять их снова, поскольку те столь же быстро пустели.
Торгрим выпил еще, насладился ощущением теплого сладкого меда, стекающего по горлу. Он огляделся. Веселье било через край: рев, пение, вопли пьющих и дерущихся, слившись воедино, достигли пика. Вскоре они начнут стихать, пока все присутствующие не повалятся на пол — спящими либо мертвыми. Он видел подобное множество раз. Пиршества были похожи на битву, которая, достигнув кульминации ярости и безумия, не могла длиться долго: люди падали наземь один за другим, приближая неминуемый финал.
Юный Харальд, сидевший на другом конце стола, уже рухнул лицом вниз. Став первой жертвой пира, он храпел с открытым ртом, положив щеку на тарелку. Выглядел он как ангел на фоне окружавших его варваров.
Торгрим Ночной Волк улыбнулся, осушил кубок, отставил его и встал.
— Благодарю за гостеприимство, Магнус сын Магнуса, но я должен идти.
— Уже? Разве ты не выпьешь со мной еще чашу?
— Да забудь о нем! — крикнул Орнольф. — Он хуже старухи, когда на него находит ворчливое настроение! Я выпью с тобой еще чашу, пока меч в моих штанах остывает, прежде чем снова нырнуть в горнило страсти!
Торгрим оставил их и начал проталкиваться сквозь толпу пирующих. Он помнил, что на борту «Красного Дракона» сейчас не осталось никого, кроме тех шестерых, которым он велел сторожить драккар, и это ему не нравилось. Он был тревожным по натуре, а странные события этого вечера лишь разжигали в нем подозрительность.
Торгрим оглядел медовый зал, высматривая своих людей и размышляя, стоит ли приказать им вернуться на корабль. Все они смешались с данами и не отрывались от кубков, уже превзойдя и Орнольфа в его лучшие дни. Вытащить их из зала не представлялось возможным, Торгрим решил даже не пытаться.
Он остановился там, где спал юный Харальд, и с силой потряс парнишку за плечо. Впрочем, это не возымело никакого эффекта: тот лишь издал слабый, едва различимый стон и попытался отмахнуться от Торгрима.
«По крайней мере он еще жив», — подумал Торгрим. До сих пор он не был в этом уверен. Торгрим поставил сына на ноги, нагнулся, подхватил его за пояс и забросил на плечо, как мешок с зерном. И зашагал из медового зала в ночную прохладу.
После жаркого, дымного и вонючего зала влажный чистый воздух казался особенно приятным. Да и Харальд был не такой уж тяжелой ношей. Торгрим без труда добрался по дощатому настилу дороги до причала, у которого покачивался «Красный Дракон». Воины, оставшиеся на борту, выглядели ничуть не трезвее тех, кто пировал в медовом зале, что, впрочем, не мешало им до сих пор негодовать из-за несправедливого решения Орнольфа.
Под их мрачными взглядами Торгрим взобрался на борт и положил Харальда на кучу мехов. Затем он потянулся и огляделся. Ночь была тихой, если не считать плеска воды и приглушенного шума, доносящегося из зала, однако нервы Торгрима были натянуты, а чувства обострились, как у волка. Он ничего не мог поделать. Стая сбежала, и он остался один.
Торгрим подошел к сидящим воинам.
— Датский ублюдок по имени Магнус заказал бесплатную выпивку для тех, кто прибыл на нашем корабле. Так что вам лучше поспешить в зал, пока Орнольф ее всю не выпил.
Мрачные лица, словно по волшебству, просветлели, викинги вскочили и помчались к медовому залу, очевидно опасаясь, что Торгрим очнется и вновь погрузится в свое обычное ночное настроение.
Торгрим наблюдал, как они бегут по дощатой дороге. Эти люди ничем ему не помогут, случись здесь какая беда. Да и сам Торгрим в своем черном настроении был куда опаснее шестерых пьяниц. Пусть себе бегут.
Он отошел на корму, вытащил свои меха из укрытия и лег.
В такие ночи он боялся засыпать, зная, что неизбежно придет волчий сон, но забытье, похожее на смерть, сумело его одолеть.
Торгрим снова оказался в странной волчьей стае, но на сей раз драгоценности в его пасти не было. Волки кружили вокруг него, наблюдая, но он не мог понять, готовятся ли они к атаке, И определить, друзья это или враги. Напряжение звенело, как туго натянутые снасти на ветру.
А затем волки кинулись на него. Повинуясь невидимому сигналу, стая атаковала, клыки сверкнули белым, и Торгрим бросился в схватку, рыча и огрызаясь на убийц, рвущихся к его горлу.
Он проснулся весь в поту, сел и тут же ощутил холодное прикосновение железа под подбородком. Первые утренние лучи окрасили город Дуб-Линн серо-синим цветом, а на борту «Красного Дракона» толпилось с десяток вооруженных людей. Торгрим измерил взглядом длину копья и уставился в бородатое лицо воина, который удерживал смертоносное острие у его шеи. Тот явно рассчитывал на то, что этой угрозы будет достаточно, чтобы предостеречь Торгрима от поспешных действий. Он ошибался.
Торгрим крепко сжал в кулаке медвежью шкуру, которой накрывался, набросил ее на копье и вскочил с Железным Зубом в руке. Копейщик умер, пытаясь высвободить древко, — меч Торгрима почти начисто снес ему голову.
И не успел труп копейщика упасть на палубу, как Торгрим бросился на следующего, рванувшегося вперед с секирой наперевес и боевым кличем. Торгрим был одет только в штаны и тунику, времени схватить щит у него не оставалось. Пришлось ловить острие секиры клинком Железного Зуба, а левой рукой нанести не слишком удачный удар.
Воин с секирой был крупным мужчиной, и даже полноценный удар вряд ли помог бы Торгриму. Противник двинул ногой вверх, и Торгрим едва успел сжать колени и защититься от выпада, который положил бы конец схватке. Затем противник толкнул его щитом, Торгрим потерял равновесие и неловко попятился.
Кто-то стоял за его спиной, Торгрим этого не осознавал.
Он прыгнул вправо, не сводя глаз с несущегося к нему острия секиры, и только тогда заметил жало копья, промахнувшееся мимо спины на пару дюймов. Он повернулся, вогнал Железный Зуб в живот копейщика, схватил его за воротник туники и толкнул вперед, прикрываясь им, как щитом, в тот самый миг, когда секира должна была размозжить ему голову.