Кто-то за спиной мечника все еще звал на помощь, а затем также внезапно, как и начал вопить, замолк, оборвав себя на полуслове.

Торгрим покосился в ту сторону. Харальд нашел копье и вогнал его в спину тому, кто так громко кричал. Мечник тоже оглянулся, отвлекшись на долю секунды, и этого оказалось достаточно. Торгрим сделал выпад, вгоняя клинок прямо в цель.

— Давай сюда! Сможешь бежать? — позвал Торгрим.

— Да, отец! — сказал Харальд, но голос его был слаб.

«Да, отец…» Два слова, которые Торгрим чаще всего слышал от Харальда — Харальда Послушного, Харальда Усердного. Да, отец… Этого мальчишку стоило спасти.

Торгрим попятился от дерева, готовясь отразить мечом следующую атаку, но охранники были мертвы, а прочие пока не сообразили, где происходит настоящая схватка. Но это продлится недолго. Торгрим взглянул на Харальда.

— Давай поторопимся, сынок, — сказал он, и Харальд кивнул.

Торгрим развернулся и побежал, Харальд устремился следом.

Они мчались в темноте по прямой, стремясь убраться подальше от лагеря, но не в том направлении, где остались Орнольф и его викинги. Придется возвращаться кружным путем, обходя ирландцев, чтобы добраться до своих, и это будет непросто.

Как только лагерь растаял в темноте, Торгрим развернулся, собираясь двинуться к Орнольфу и лагерю викингов. Он плохо помнил, какое расстояние их теперь разделяет. Может, миля, а может, и пять — он не знал, как долго бежал этой ночью.

Торгрим оглянулся на Харальда, но не увидел его за спиной. Торгриму пришлось поискать сына. Тот значительно отстал и спотыкался на бегу. Торгрим встретил его на полпути.

— Ты ранен?

Харальд помотал головой.

— Царапина, — попытался произнести он, но ему помешало прерывистое дыхание.

Левой рукой он все так же сжимал тунику на груди.

—Дай взглянуть.

Торгрим раздвинул края туники в стороны и увидел темную линию на фоне белой кожи. Из раны струилась кровь, которую размывал дождь. Это была отнюдь не царапина, но если Харальд и умрет, он падет смертью воина, а это важно, потому что тогда, если боги окажутся щедры, отец и сын будут вместе пировать в Вальгалле.

Крики звучали все громче, к ним прибавились новые звуки — лай и вой собак. Харальд взглянул на отца. Он ненавидел собак, и Торгрим об этом помнил.

— Не волнуйся, под этим дождем они не смогут взять наш след, — сказал Торгрим, вовсе не уверенный в том, что собаки не справятся с этой задачей. — Но нам действительно пора уходить.

Он обхватил сына одной рукой, принимая на себя часть его веса, а Харальд забросил руку на плечи Торгрима. Мальчишка был тяжелым, как взрослый воин. Вместе они медленно двинулись к далеким деревьям, под которыми расположился лагерь норвежцев.

Военный лагерь ирландцев они обходили по широкому кругу. Торгрим видел большой костер в центре и силуэты людей, метавшихся в разные стороны, слышал приказы, которые кто- то выкрикивал на гэльском, и лай собак.

С западной стороны он заметил воинов, седлавших коней. Всадники наверняка рассыплются вдоль флангов. Что-то странное забрезжило в голове, что-то было не так, и Торгрим не сразу понял, что именно. И тут его осенило: «Я их вижу!»

Он поглядел на восток. Темнота слегка рассеялась, черное небо постепенно начинало сереть. В это время года солнце вставало рано, и сейчас рассвет, словно убийца, подкрался к ним совсем близко.

— Харальд, теперь нам и вправду нужно поспешить, — прошептал Торгрим, ускоряя шаг, и Харальд послушно заторопился. Но дышал он теперь с заметным трудом.

Торгрим вытер мокрое от дождя лицо и огляделся. Похоже, ирландские воины решили как следует прочесать поле. Он видел их силуэты в темноте, едва различимые на фоне приближающегося рассвета. Если те рассеются по долине, Торгрим с сыном не смогут добраться до лагеря викингов.

Они торопились, хотя каждый шаг давался им с трудом, а лай собак звучал все ближе, в то время как Харальд все слабел. Им удалось добраться до места, где трава доходила им до пояса. Торгрим остановился. Он слышал, что собаки их догоняют.

— Сиди здесь, — велел он Харальду, опуская сына в траву. Торгрим вытащил меч, огляделся и сосредоточился. Он слышал, как хлюпают в грязи собачьи лапы, как их тела пробиваются сквозь густую траву, как приближается к ним стая, настигающая добычу.

Первый пес возник словно ниоткуда, соткался из воздуха и ударил Торгрима в грудь, вцепившись зубами ему в руку и заставив потерять равновесие.

Торгрим закричал, ударил собаку в висок навершием меча, затем ударил снова и снова. Второй пес вцепился ему в ногу. Торгрим ощутил, как течет по коже горячая кровь и это сводит собаку с ума. Пес рычал и рвал его зубами.

Торгрим сумел наконец отбиться от первого пса, стряхнул его с руки и рубанул клинком того, что вцепился в ногу. Он понял, что попал, услышав визг и ощутив, как разжимаются собачьи зубы. Еще одна собака вынырнула из темноты, и Торгрим ударил ее мечом наотмашь. Собака попятилась, уклоняясь от меча, припала к земле и зарычала.

Торгрим стоял над Харальдом, поворачиваясь из стороны в сторону, готовый отразить любое нападение, не важно, человека или животного. Он слышал стук копыт лошадей, приближавшихся к ним от лагеря. В тусклом свете он видел всадников, которые следовали за собачьей стаей. Они были еще далеко, но мчались быстро, а псы, несмотря на ливень, надежно держали след.

Харальд заставил себя встать.

— У меня нет оружия, — сказал он.

Торгрим вынул из-за пояса небольшой нож и передал его Харальду. Воин не должен погибать без оружия в руках. Валькириям это не понравится.

— Боюсь, отец, что ты пожертвовал своей жизнью, пытаясь спасти мою, — сказал Харальд.

Торгрим улыбнулся, искренне и широко. Одной рукой он обнял Харальда за плечи.

— Сегодня мы будем пировать в Вальгалле, мужчина и мальчик, и большего счастья в этой жизни не стоило и просить.

Уже приближались всадники, скачущие галопом, и Торгрим внезапно ощутил мир и покой в душе, каких не знал раньше.

Он поднял меч и приготовился отразить первую атаку, и в этот момент темноту прорезал крик, заглушивший и лай собак, и топот копыт, и шум дождя. От этого звука волосы вставали дыбом; Торгрим обернулся, невольно вспомнив те дни, когда он был лишь ненамного старше, чем Харальд сейчас. Ночь сотрясал дикий, безумный боевой клич Орнольфа Неугомонного.

Глава сороковая

Не все мудрецы —

глупых и умных

поровну в мире.

Старшая Эдда. Речи Высокого

Орнольф беспокойно спал, с головой накрывшись медвежьей шкурой. Двадцать лет назад ее содрали с самого большого медведя из всех, которых когда-либо видели в окрестностях Вика, но ее едва хватало, чтобы накрыть огромное тело Орнольфа.