В силу ложных обвинений, недопонимания, поспешных или ошибочных интерпретаций всего того, о чем она говорила, мы сейчас вновь вернулись к ретроградным и чудовищным концепциям в области воспитания. И родители редко когда оказывались настолько сбитыми с толку и зажатыми в тиски авторитарных представлений и противоречивых директив. Отсюда и вытекает этот возврат к управлению, который необходимо любыми силами устранить и который продолжает наносить непоправимый вред, способствуя извращению ее идей по многим вопросам.
Ребенок-король, описанный и постоянно критикуемый Дольто, является первым примером недопонимания этих обскурантов, которые обвиняли ее во многих, иногда тяжелых, нарушениях в поведении, якобы явившихся следствием ее учения. Но это недопонимание не было простой случайностью, в его основе лежат два ошибочных представления: идеализация детства (но не ребенка), с одной стороны, и критика родителей, с другой.
Идеализация детства (глава 1) является наследием великих педагогов начала века, эстафету от которых приняла Дольто. И эта идеализация в соединении с критикой родительского всемогущества могла породить миф о ребенке-короле и пресловутой вседозволенности в воспитании, якобы пропагандируемой Дольто. Но на самом деле ничего подобного она не имела в виду, и в нашей книге мы постарались это показать.
Что же касается родителей, то Дольто мужественно защищалась от всех нападок в их адрес и выступала против идеализации детства. Если она отчасти и идеализировала детство, то к ребенку это не имело никакого отношения.
Но есть и другая, не менее важная причина ее непонимания: применение в воспитании психоаналитических понятий и их произвольное толкование. Даже в наши дни, когда психоаналитические термины и концепции вошли в быт и повседневный язык, довольно часто встречаются искажения смысла. Но тем не менее средства массовой информации изобилуют психоаналитическими заключениями и советами для родителей. И нужно отдавать себе отчет в том, что в этом случае риск ложного толкования неизбежен. Но Франсуаза Дольто сумела преодолеть и сопротивление, и недопонимание, с которыми она боролась, чтобы помочь родителям применить на практике ее открытия.
И наконец, Дольто воспользовалась достижениями психоанализа, чтобы воплотить в жизнь что-то вроде профилактики будущих неврозов.
Будучи отзывчивой на любое веяние времени, свою революционность, свое новаторство Дольто видела в требовании, предъявляемом родителям, «внимательно прислушиваться к ответам ребенка», внося тем самым свой вклад в развитие общества. И она разделяла убеждения антиконсьюмеристов (сторонников антипотребительства) хотя бы только тем, что утверждала полезность и важность фрустрации в жизни ребенка. А реакция некоторых родителей на это ее утверждение, допускавших вседозволенность в воспитании, также явилась одной из причин ложного толкования ее учения, и для восстановления истины и была написана наша книга. Если сила идей Дольто такова, что и в наши дни она не утратила актуальности, то это произошло потому, что она смогла найти правильные слова, говоря с родителями о детях, не забывая при этом о собственном детстве и сформировав целую когорту психоаналитиков, ни на йоту не отступая от своих принципов. Будучи психоаналитиком, Дольто никогда не считала, что является держателем истины в последней инстанции и проповедует евангельское слово. Если поклонение, оказываемое ей при жизни, не знало границ, не она была тому причиной. В предисловии к книге «Когда появляется ребенок» она предупреждала: «Нельзя, чтобы мои слушатели, те, кто пишет мне письма, и также те, кто будет читать в этой книге мои ответы на них, вообразили себе, что я являюсь носительницей истинного знания, которое они не должны подвергать сомнению. Ведь речь идет всего лишь об этапе исследований, моих поисках решения актуальных проблем, с которыми мы сталкиваемся при воспитании детей» (6). Дольто не была изобретательницей чудодейственных рецептов, не писала ни инструкций, ни учебников, ни справочников для родителей.
И хотя в ее харизме не приходилось сомневаться, она категорически отвергала даже малейшее предположение, что может быть властительницей дум. Главным для нее было покончить с «манихейской обработкой, когда вопреки логике не учат молодых родителей прислушиваться к своей интуиции, интерпретировать ее и моделировать свое поведение в соответствии с ней, ведь это ваш ребенок, и вы родили его, и будьте такими, какие вы есть, будьте правдивыми, искренними, рассказывайте простыми словами обо всем, что вы чувствуете, потому что именно в вашей сердечности, открытости ребенок нуждается больше всего» (7). И именно ее долгий опыт практикующего врача, ее вера в возможный прогресс в воспитании заставляли ее иногда говорить в назидательном тоне. Но какой художник, новатор или трибун не поддавался влиянию страстной силы своих убеждений? Ее верным слушателям, почитателям и продолжателям ее дела предстоит и в дальнейшем отстаивать правоту ее идей, самостоятельно, без оглядки на чьи-либо авторитеты, развивать ее учение.
В последние годы жизни Дольто казалось, что наступила «эпоха неврологии» (8), массированного наступления экспериментаторов, ученых и людей от науки. Ее настораживало, что «общество может пойти по пути неприкрытого тоталитаризма, представлявшегося ей в виде огромного компьютера, навязывающего всем единое правило» (9). Короче говоря, она опасалась возврата закостенелой системы воспитания, врага креативной индивидуальной свободы, отвергающего уважение личности. По ее мнению, еще можно было избежать благодаря просветительской работе с родителями, освобожденными от табу и открытыми доверию и уважению, «лучшего из миров» Олдоса Хаксли [30] . Довольно часто родителям не хватало именно доверия, «которое каждый ребенок испытывает к родителям, хотя обратное встречается гораздо реже» (10).
И этого доверия, питающего ее энергию, направленную на то, чтобы укрепить у родителей веру в самих себя ради блага их детей, было у Дольто больше чем достаточно. Эту непосильную ношу психотерапевта и гуманиста взвалила на свои плечи Дольто, не изменив слову, данному себе в детстве, когда она решила посвятить свою жизнь воспитанию детей. Она никогда не забывала о данном ею слове, и по сей день несущем глубокий смысл, никогда не отрекалась от него, и ее идеи и в наши дни не потеряли актуальности, раз уж сегодняшние (да и завтрашние тоже) родители все еще проникаются ими и черпают силы в ее книгах и беседах. «Наступила эра ребенка-обузы. Потребитель, используемый родителями в своих интересах, ребенок-фетиш является новым продуктом нашей цивилизации» (11). Хотелось бы, чтобы сегодняшние читатели Дольто разубедили ее в этом. И если будущее принадлежит детям, то именно на родителей возлагается обязанность заложить основы этого будущего. Так доверимся же им в надежде, что это новое воспитание, описанное в общих чертах в нашей книге, однажды явит более человечный, более гармоничный мир. Мы «за постепенную революцию», за ту, о которой мечтала Франсуаза Дольто.