Я замираю. То, что мне нужно сделать, пугает меня вновь.
– Смогу?
– Да, – мама кивает. Она либо успокаивает меня, либо действительно говорит правду.
– Что там будет, мам? – спрашиваю я, надеясь, что она даст мне ответ. – Что во второй части?
– Не знаю, – с горечью шепчет мама. – Правда. Но уверена, что бы то ни было, оно не будет противоречить первой части. Ты сможешь загнать демонов в Ад. И твоя сила, Скай, заблокирует все входы и выходы в Нижний мир, – ее палец скользит к моей правой ладони и проводит по контурам черного символа. – Знак совсем потемнел. Скоро все случится. Вы должны торопиться, пока не истекло время. Иначе… все может стать только хуже, чем есть сейчас.
Ее слова навевают на меня страх, который рассыпается большими крупицами по всему телу, сковывая меня. Следующая трещина ползет по земле, превращая ее в маленькие осколки с прожилками пустоты, и я не могу отскочить в сторону. Одна моя нога соскальзывает, и с криком я падаю вниз, в неизвестность, но мама, стоящая в кругу оставшейся почвы, успевает схватить меня за руку, сев на корточки. Интенсивный свет озаряет ее белую кожу.
– Мне страшно, мам, – кричу я, шевеля ногами и стараясь найти какую-нибудь опору для них, но – тщетно. Подо мной лишь густая пустота. Пустота, которая вернет меня в реальность, отделив от мамы…
– Помнишь, что я говорила, ангел? – сквозь шум, залипающий в ушах, произносит она. – Не поддавайся страху – он делает нас уязвимыми.
– Это сложно, – слезы жгут глаза. Я неровно вздыхаю – легкие обжигает волной раскаленного воздуха. – Я не могу… не могу…
– Будь сильнее него, – твердит мама, смотря на меня голубыми глазами, где плескаются океаны печали. – Я верю в тебя. Я знаю, что ты сможешь. Ты справишься со всеми трудностями. Ты исполнишь свое предназначение, и мир очистится от зла. Навсегда. – Ее свободная рука устремляется к крестику на моей шее. Дрожащие пальцы скользят по нему. – Что бы ни случилось, я всегда буду с тобой, милая.
– Нет, мама, нет! – разрываюсь в крике я, когда она отпускает меня. Потоки ветра ударяют меня в спину. Я лечу вниз, в неизведанное место. Мои руки болтаются в стороны, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь, а взгляд направлен на маму – ее платье развивается, земля под ней разрушается, и свет, который источает она, обволакивает ее сильнее.
Следующее, что я вижу, это как пелена охватывает мои глаза, образ мамы растворяется, и будто чьи-то руки вырывают меня из сна.
Была уже ночь, когда я, тяжело дыша, подскочила на кровати. Пот струился по моей шее, намачивая серую майку. Я не помнила, как отправилась в мир морфея, но очевидно, это случилось не так давно, судя по тому, что мой ноутбук, который лежал рядом, продолжал работать. Наверное, я уснула, лазая в интернете и разыскивая любую информацию о Габриеле и его группе. Не знаю честно, для какой именно цели я это делала, но, наверное, чтобы узнать об этом парне-загадке немного больше.
Убрав ноутбук на тумбочку, я потерла лицо и свесила с кровати ноги. Сон не уходил из моей головы. Мне снилась мама. Мама! Она была будто живой – такой теплой и настоящей. Я чувствовала касания ее рук, обнимала ее, смотрела в ее лазурные глаза снова, как раньше. И это не было тем воспоминанием, которое без конца мне снилось, переменяясь в кошмар с горящей машиной и мамой. Это был сон. Сон, в который пришла мама. Я до сих пор чувствовала на своих руках ее ладони, а мягкий голос, когда-то певший для меня очаровательную песню, продолжал звучать в пределах черепной коробки – как бы хотелось, чтобы он раздавался не только в моей голове…
Я говорила с мамой. Это будто было на самом деле. Она твердила, что я справлюсь с любыми трудностями и что… можно действительно доверять Габриелю Эйнсфорду. Взгляд невольно метнулся на экран, откуда высвечивалась фотка моего личного… телохранителя на одном из выступлений в «Мо». Его волосы лежали в хаотичном порядке, сильные руки с удивительной нежностью ласкали микрофонную стойку, а глаза цвета утреннего океана смотрели на меня. Прямо на меня. Становилось слегка жутко от этого.
Во сне мама убеждала меня, что я смогу исполнить свое предназначение. Что она верит в меня. И мне нельзя поддаваться страху, с какой бы силой он ни набрасывался на меня. Она верит в мои силы, когда я – нет…
Мне нужно найти вторую часть пророчества, узнать, что в ней, а потом сделать очевидные выводы – смогу ли исполнить его полностью.
Сложно в это поверить, но за все свои семнадцать лет существования, я впервые узнаю, кем являюсь на самом деле.
И мне не страшно осознавать, что я не такая, как другие.
Я просто чем-то отличаюсь, вот и все.
Хотя нет, не все.
Я сильно отличаюсь от других.
И единственное, что меня так пугает – мое предназначение, от которого зависит судьба целого мира.
Я могу привести всех к свету или же дать волю тьме – полностью поглотить то, что находится почти во мраке…
Мои пальцы дотронулись до крестика на шее; слезы защипали глаза, маня скатиться по щекам.
– Что бы ни случилось, я всегда буду с тобой, милая.
Я очень скучала по маме, поэтому, в качестве напоминания о ней носила это украшение. Я не помню, чтобы снимала его когда-нибудь, после того, как она подарила его мне. И этот символ не означал, что я верю в того, кто покинул нас и взвалил все на мои плечи, это не означало, что у меня вообще была хоть какая-то вера в Бога до этого.
Я ненавидела Создателя. За то, как он отнесся ко всему. За то, что ушел от своих обязанностей, когда бы мог, наверное, предотвратить весь этот ужас сам, или хотя бы сделать хотя бы что-то для этого.
– Любуешься мной? – резко раздавшийся сзади голос вывел меня из раздумий, и я подскочила на месте, потихоньку осознавая, кому он принадлежит.
Захлопнув крышку ноутбука, я спрятала румянец, выступивший на щеках, и с явным удивлением повернулась к Габриелю. Он с широкой улыбкой глазел на меня; оконная рама за ним, откуда дул прохладный ветер, была поднята. Этот псих пробрался через окно. Через мое окно. Ночью. Для какой цели, интересно? И да, зачем ему вся это морока, если уж можно было воспользоваться телепортацией?
– Что ты тут делаешь? – требовательно спросила я, поправляя свою потрепанную домашнюю одежду, которая была пропитана потом. Господи… вот нужно же было ему явиться именно сейчас. Почему он всегда видит меня в плохом свете? Это какое-то проклятье? Или очередные издевки судьбы?
Габриель оценивающим взглядом прошелся по моим вещам, и когда тот остановился чуть ниже моего подбородка, до меня не сразу дошло, куда он смотрит. Вырез на моей майке открывал достаточно много, и вот поэтому я не выходила в ней на улицу, так как сильно стеснялась.
Жар, прокатившийся по шее, остановился на лице, и чтобы парню не доставлять такого удовольствия смотреть, как я смутилась, пришлось опустить голову. Габриель, тяжело вздохнув, продолжил спустя какие-то секунды, которые показались мне целой вечностью.