Я стоял не на кострище давно угасшего погребального костра. Нет. Это было нечто иное.
А вот что-то вроде кривой и полузатертой линии, глубоко прочерченной в земле. Вот еще одна линия и несколько затоптанных странных знаков. Тут часть рисунка, изображающего ужасающе клыкастую пасть. Попирая чужие останки, я выбрался из углубления и молча прошелся вокруг, продолжая исследовать мертвую землю. И обнаружил еще много подобных следов.
– Рикар.
– Да, господин!
– Некроманты ведь чертят разные рисунки и знаки на земле?
– Да, господин!
Остальные из ветеранов закивали, подтверждая заверения здоровяка.
– Много раз мы находили такое, – Рикар кивнул на непонятную загогулину, прочерченную в земле. – Но такого – никогда! – на этот раз рука воина указала на яму, сплошь заваленную серой костяной пылью. – И чтобы земля такая вот была… тоже никогда! Что тут произошло, господин Корне?
– Земля умерла, – с некоторой заминкой ответил я, пытаясь объяснить то, что сам понимал лишь отчасти. – В ней нет ничего живого, Рикар. Вообще ничего. Думаю, если посадить сюда пшеничное семя и обильно полить… не вырастет ничего, ибо мертвое не может питать живое. Тарис, а я уверен, что это был именно он, провел здесь какой-то очень страшный ритуал, убив при этом множество живых существ, включая людей и даже шурдов. И Тарис буквально высосал все живое не только из жертв, но и из самой земли… либо же ритуал был настолько ужасен, что погибла даже почва.
– Создатель милостивый! – пробормотал Лени.
– Отец Великий, – поддержал его Тикса, шмыгая носом.
Они оба стояли рядом, причем я больше не ощущал исходящей от Лени неприязни и страха. А Тикса… гном никогда меня не боялся, правда, его бурные восторги моими щупальцами и ледяным телом иногда печалили меня куда больше, чем страх Лени.
– Тарис провел ритуал, – Рикар безошибочно вычленил из моего несколько бессвязного объяснения ключевые слова. – Точно Тарис? И что за ритуал такой, склирс его пожри? Землю родимую в прах обратил! А кости – в пыль смололо! А мясо с костей где? Огня ведь не было! Запаха гари не чую, пепла не вижу. Кто-то сожрал, что ли?
– Да, – вздрогнув, и вздрогнув очень сильно, ответил я. – Кто-то сожрал…. Не знаю почему, но я уверен, что мы стоим на обеденном столе какого-то немыслимого чудовища. Не ведаю о нем ничего… но именно для него было приготовлено сие пиршество, и оно явилось на зов и отведало приготовленных яств! И пришло не от тех вон далеких гор, не от той рощи и не со стороны реки. Оно… оно просто пришло! Разом! И сожрало все угощение, оставив лишь мелко перемолотые кости…
– О Создатель! – снова Лени помянул бога. Тикса промолчал, пораженно крутя головой и рассматривая заполненную костьми и пылью яму в центре почти стертого гигантского рисунка.
– И ритуал проведен Тарисом, – добавил я. – Чувствую витающий в воздухе… отпечаток… будто тень его тени все еще здесь, колеблется в воздухе.
– Вонь его мерзкая еще не рассеялась! – понятливо кивнул здоровяк, ударяя задубевшей ладонью по топорищу зачарованного оружия. – Тварь!
Воины загомонили, посыпались крепкие ругательства, лишь ниргалы стояли бесстрастно, поглядывая по сторонам и держа арбалеты наготове. Они всегда на страже. Всегда начеку.
– Откуда же оно пришло, – тихо пробормотал я, глядя в ту сторону, куда походным маршем прошествовало войско Тариса. – И что это за тварь?
– Серая дым! – воскликнул Тикса.
Гному, как и мне, пришла на ум странная тварь «серое облако», увиденная нами с вершины гранитной скалы.
– Серый дым, – кивнул я. – Да… очень похоже, что это и есть пришедшее на угощение чудовище. Оно сожрало все живое, высосало силу одним глотком, выплюнуло перемолотые кости, а затем последовало за Тарисом. Однако мы можем ошибаться, и тот дым просто особое укрытие для каких-нибудь не переносящих солнечный свет новых уродцев, порожденных некромантией Тариса. Но мы скоро все выясним! Обязательно выясним – когда догоним едва ковыляющих ублюдочных шурдов и самого Тариса!
– Не нападать же вы собрались, господин? – лениво и уж точно без страха перед подобным вариантом поинтересовался здоровяк.
– Нет, – усмехнулся я.
– Щипать, – предположил Рикар. – За задницу. Там и сям. Отщипывать понемножку. Это дело!
– Кусать! – поправил я его. – Вырывать куски! Но позже. Я не собираюсь умирать или посылать на верную смерть кого-либо из вас. Нет. Сначала мы хорошенько вглядимся в ряды вражеских воинов. А потом уже решим, где сделать первый глубокий надрез… и резать будем до тех пор, пока не перережем глотку самого Тариса!
– Хорошо сказано, господин! Ой, хорошо! – рыкнул здоровяк, вздымая топор над головой.
– Да!
– Верно!
– Оченно верно! О да!
– Да!
Оба последовавших с нами монаха бесстрастно молчали. Или им так казалось – я отчетливо различал их эмоции, скрываемые за постным выражением лиц. Один из святых братьев просто боялся – за свою жизнь, он не хотел умирать. Второй отличался большей смелостью, но истово ненавидел меня – как ненавидят любую мерзкую темную тварь.
– Господин! – этот крик донесся с пригорка, на чьей вершине махал руками один из трех воинов, посланных в разведку по малому кругу.
– Зовет! Просто зовет, – успокаивающе пророкотал Рикар и взглянул на меня, ожидая приказа.
– Туда, – велел я и одним прыжком перешел на бег.
Вслед мне донеслись ругань Рикара и ржание лошадей, а также восторженный вопль коротышки Тиксы.
Их можно было понять – всех, включая испугавшихся лошадей. Потому как стоявшая рядом с ними железная массивная фигура воина вдруг резво сорвалась с места и умчалась так быстро, будто доспехи не весили ничего. А за мной тянулась череда глубоченных отпечатков – я провалился в грязь больше чем на щиколотку, без труда выдирая ноги и делая следующий прыжок.
Я оказался у пригорка куда быстрее, чем конные всадники. Следом за мной прибежали ниргалы, так же пренебрегшие лошадьми ради быстроты.
– Да?! – рявкнул я, круто затормозив в шаге от дернувшегося назад воина с длинным луком за спиной и двумя полными колчанами у поясницы.
– Там, господин! – парень указал на чернеющие на холмистой равнине точки, и я вновь сорвался на бег.
Шурд… вернее, два шурда.
Один безнадежно мертв и умер довольно давно. Лежит ничком, частично обнажен, на его голой спине вырезано несколько уродливых символов, свисают выдранные полоски кожи. Судя по обильным потекам крови, резали его еще при жизни. На голове уродца зияет глубокая рана, внутри светлеет кость черепа с вмятиной и трещинами.
А вот и второй шурд – с окровавленным ножом в руке, с целой головой, но без обеих ног – на месте нижних конечностей лишь кровавые обрывки из плоти и штанов, остатки бедер туго перехвачены ремнями, чтобы остановить кровотечение. А внутри искалеченного темного гоблина пульсируют две жизненные силы – его собственная и чья-то еще. Не надо долго думать, дабы понять, кому именно принадлежит вторая сила – изрезанная спина мертвого шурда, освежеванного заживо, говорит о многом.