Время от времени случавшиеся преследования также вносили сумбур в представления простых людей о целибате, включая нестойких недавно обращенных в христианство верующих. Особенно волновала эта проблема женщин, поскольку их преследователи из числа язычников настойчиво искали девственниц и тех из них, кто не отрекался от христианских убеждений, отдавали в публичные дома. Преследования вынуждали некоторых скрываться в свободной от власти владык пустыне, а также укрепляли веру во многих других, включая тех, кто спасся, публично принимая участие в языческих обрядах, но в частной жизни продолжая исповедовать христианство.
Переломный момент наступил в 313 г., когда император-христианин Константин издал эдикт, признававший законность христианства [285] . К тому времени отцы Церкви, не ставя перед собой такой цели сознательно, уже привлекали к себе интерес народа, а их аскетизм и внимание к неукоснительному соблюдению целибата многих восхищали и на многих оказывали влияние. Монашеское движение, получившее развитие на базе скромных небольших поселений, также оказало революционизирующее влияние на христианскую – а в отдельных случаях и языческую – мысль. В частности, это относится к знаменитому учению Августина, епископа Гиппонского, и его «Исповеди», запавшей в сердца многих грешников. Женщинам и некоторым мужчинам фанатичную преданность целибату как основному идеалу христианства внушали героические девственницы Константина и Хелия, а также бывшая блудница Мария Египетская.
Одним из важнейших следствий всех этих теологических, духовных и политических изменений стало то, что жившие в миру христиане все в большей степени начинали соблюдать целибат, в результате чего все больше общин переходило к непорочной духовной жизни, такой, к какой стремились отцы Церкви или Блаженный Августин. Часто они стыдили профессиональных служителей Церкви, а во времена распространения еретических взглядов и вероотступничества в мужских и женских монастырях эти целомудренные и богобоязненные христиане сияли, образно говоря, непорочным светом путеводной звезды.
Клерикальная политика в отношении целибата в те времена чем-то напоминала процесс создания гобелена, когда на провисшей ткани неровными, убогими стежками вышивают кривые, извилистые линии неясного рисунка. В первые несколько веков существования новой религии основная задача политического процесса состояла в периодически принимавшихся постановлениях, даровавших священнослужителям высокий религиозный статус. Позже, в 305 г., на соборе в Эльвире [286] был принят свод правил, в соответствии с которыми всем служителям Церкви – от епископов вплоть до дьяконов – запрещалось вступать в половые отношения с женами или иметь от них детей. Наказанием за нарушение этого постановления служило лишение духовного сана.
Из восьмидесяти одного правила, принятого в Эльвире, почти половина, включая упоминавшееся выше, была связана с сексуальными отношениями, причем за половые контакты налагались более суровые наказания, чем за ереси и другие тяжкие грехи. Поскольку подавляющее большинство священнослужителей были женаты, поборники целибата объявляли вне закона только супружеские сексуальные отношения, но не осмелились запретить брак священников как таковой. Тем не менее они приняли чрезвычайно важное решение: за малейшее нарушение этого правила как служители Церкви, так и миряне рисковали быть навечно отлученными от Святого причастия.
Принятый в Эльвире эдикт был суровым, но, учитывая реалии того времени, опрометчивым, недальновидным и практически невыполнимым. Поэтому не было ничего удивительного в том, что спустя два десятилетия на церковном соборе, проходившем в городе Никея, он был пересмотрен. Египетский мученик Пафнутий, который предпочел потерю одного глаза отказу от христианских убеждений, крайне резко высказывался против целибата священнослужителей на том основании, что для большинства мужчин соблюдать его было слишком трудно. В любом случае, говорил он, брак был уважаемой формой жизни. Пафнутию многих удавалось убедить как силой своих доводов, так и силой характера. Поскольку сам он соблюдал целибат, все высказывания свои он делал из принципа. Другие соборы и синоды подтвердили терпимое отношение к браку. В 345 г. постановление, принятое в Ганграх [287] , осуждало верующих, отрицавших действенность причастия, если оно совершается женатым священником.
Однако великий идеал целибата и соблюдающее целибат монашество привели в движение необратимое стремление к установлению безбрачия священнослужителей. Ведь, что ни говори, приводили доводы служители Церкви, выступавшие за введение целибата, чем же тогда будут отличаться священники от обычных смертных, если погрязнут в этом основополагающем занятии, ведущем к продолжению рода? Более того, все большее развитие получало мнение о том, что забота о жене и детях отвлекает священнослужителей от исполнения их обязанностей, в то время как они должны сосредоточивать все внимание на пастырской деятельности и образцовой духовности.
Растущее богатство монастырей и других обителей, а также Церкви в целом стало другой важной причиной распространения целибата среди ее служителей. У холостяков нет наследников, поэтому они не могут поддаться искушению и поделиться собственностью, которой управляют, и она в полном объеме переходит к следующему поколению монахов и священнослужителей. (Как мы увидим далее, аналогичный ход рассуждений об административных и военных руководителях Персии, а также стражах гаремов в Китае приводил к возникновению странной социальной категории непоправимо изуродованных евнухов.)
С 370 г. папские указы запрещали священникам вступать в сексуальные отношения. Многие из тех, кого они касались, полагали, что проследить за их исполнением и наказать виновных в их нарушении невозможно, и потому большинство женатых служителей Церкви продолжали спать со своими женами. Однако после посвящения в духовный сан они истолковывали папские декреты как запрет на женитьбу. Кроме того, полагали, что Церковь будет отдавать предпочтение неженатым кандидатам, а потому соблюдение целибата может положительно повлиять на карьерный рост.