– А я – карты, что просил, тоже. И прям с обочинами! – Картограф заговорщически подмигнул Стражу, после чего расхохотался.
Везунчик встал, с хрустом в суставах потянулся, проверил содержимое рюкзака, разгрузки и поясного отдела комбинезона. Пощелкал предохранителями оружия и кнопками оборудования, после чего, удовлетворенный, под одобрительные взгляды старших товарищей вышел в коридор и встал в центр нарисованного на полу круга.
– Сюда?
– Сюда, – подтвердил Картограф. – Видишь уголок кирпича? Жми сильнее. Удачи тебе, сынок!
Белая вспышка смазала силуэты соратников, а впереди сталкера снова ждала дорога, казалось, никогда не имеющая конца. Правда, теперь он с уверенностью мог сказать одно: безопасные обочины на ней точно обозначены. Картограф ошибаться не может.
Пять лет до Судного дня, Зона, недалеко от Рубежа
Остальная часть пути до летнего загона проблем не принесла. Только несколько раз обогнули по широкой дуге попадавшиеся на дороге аномалии. При приближении к ним из динамика датчика Сиплого раздавался характерный писк. Но Артем заметил, что за несколько секунд до этого Квашня как-то нервно вздрагивал и судорожно втягивал носом воздух. Предчувствия бывалого сталкера поражали воображение парня. Ничего подобного ему видеть еще не доводилось. Хотя, если судить по случившемуся за последний день, казалось, что он больше никогда в жизни не будет ничему удивляться. Настолько плотно мелькали перед глазами произошедшие события.
От ограждения летнего стана уже не осталось ничего. Вероятно, ленивые сельчане, не желая утруждать себя походами в лес, растащили забор на дрова. Но домишко, о котором рассказывал Сиплый, стоял на месте. Правда, вместо стекол окна были забиты фанерой, а на форточках – натянут дырявый целлофан. Скорее всего, работающие на полях механизаторы использовали его последние годы для отдыха во время посевной или уборочной страды. В сенях были свалены в кучу части разобранных агрегатов, тряпки и различный мусор.
Отодвинув ногой в сторону мешающие в проходе вещи, Квашня вошел внутрь.
– А здесь уже давно никого не было. По углам паутина и пыль везде толстым слоем. Так что, уверенно можно размещаться на ночевку. Гляньте-ка, даже дрова возле печи лежат. Аккурат на ночь должно хватить. Степа, ты по округе пошерсти малость, вдруг что не так. Я еще чердак и подпол проверю, а ты, Везунчик, займись печью. Хоть ужин горячий поедим, надоело до чертиков всухомятку жевать тушняк да сало.
Сиплый без лишних разговоров побежал на улицу. По пути чертыхнулся, запнувшись в полутьме о валяющиеся на полу сеней предметы. Из предбанника раздался грохот и ворчливый матерок сталкера. Квашня аккуратно полез по ветхой скрипящей лестнице на чердак. Оттуда послышался его радостный голос:
– Вот оно чё! Самое то! Сеном все забито, так что спать будем наверху! А запах умопомрачительный! Видать, кашицы и душицы на покосе было до чертиков. Лафа!
– Кашки, – поправил сталкера Артем.
– Какой еще кашки? А-ачхи! – глухо раздался сверху возглас Квашни. – Ты чё там, Везунчик, по манной кашке соскучился, чё ли? А-ачхи! Пылищи скока! А-ачхи!
– Нет, вы не поняли. Я не крупу имел в виду. Кашка – так в народе клевер называют.
– Кашка-простоквашка. Поучи еще старого дурня… А-ачхи! Хе-хе-хе! А-ачхи! – наверху послышалась возня и шуршание. Вероятно, Квашня ворошил сено, подняв в воздух тучу пыли, отчего расчихался еще больше. – Ты там печку разжег? Советчик… А-ачхи!
– Пытаюсь… Только тяга плохая, дым обратно выходит. Вы не знаете, отчего это?
– Тяга, говоришь? А-ачхи! Вот напало-то! А-ачхи!
– Будьте здоровы!
– Спасибо… А-ачхи! Не твое это дело, а здравотдела, хе-хе-хе… А-ачхи! А заслонку на вытяжке отодвинул?
– Да… Только все равно не тянет. Может, труба забита чем-нибудь? Дыма уже – на всю комнату…
– Всё, спускаюсь. А-ачхи! Вот же ж зараза! Нос прочистил в кои веки. Как в будущем насморк схвачу, сразу сюда подамся. Дюже дефективно выходит!
В проеме чердачного лаза появились ноги Квашни, и он медленно начал спускаться по лестнице. Артема ослепил яркий луч фонаря, закрепленного на голове сталкера.
– Эффективно, вы хотели сказать?
– Да что за привычка, старших править?! – Квашня оглушительно чихнул еще раз и сразу начал тереть глаза. – Вот оно чё! И правда, тяги нет, всю хату задымил! Вот же ж молодежь пошла – ни печку растопить, ни к бабе подойти с умом! Аж глаза режет! Хе-хе-хе! – и уже громче: – Степа! Ты далече?
С улицы раздался приглушенный голос Сиплого:
– Рядом. А что это у вас из окон дымоган валит? Вы там не сгореть заживо решили? Или думаете, что, подпалив избу, ночь проведете с большим комфортом и в тепле?
– Да тяги в дымоходе нет совсем! Глянь, что там с трубой на крыше?
– Вроде нормально все, не видно толком, смеркается… Погодьте… Дак там, на трубе, ведро насажено, вроде. Небось, специально закрыли, чтобы снег с дождем в печь не попадали.
– Точно! Вот же ж я, старый дурень! Запамятил совсем про ведро-то…
– Запа…
Артем хотел поправить Квашню, но осекся, подумав, что своими правками устранению задымления не поможет. Поэтому решил попробовать вылезти на крышу через чердак и метнулся к лестнице. Но едва он запрыгнул на нее, как одна из опорных жердей с громким треском разломилась пополам. Парень рухнул на пол, сжался в калачик и прикрыл голову руками, а сверху на него упала развалившаяся на части лестница. Услышав грохот за спиной, Квашня резко развернулся на шум и заворчал:
– Ну, говорил же: не спеши наперед батьки… Вот, как теперь наверх лезть? Спать-то где будем? Не убился хоть?
– Н-нет… – Артем выбрался из-под обломков. – Так не видать же ни фига! Я же не думал, что она сломается…
– Не думал он… – Квашня продолжал ворчать. – А фонарик тебе зачем нужон?
– Какой фонарик?
– Да тот, что в правом кармане на рукаве комбеза? Не мог включить, что ли?
– Так я и не знал, что он там есть…
– Ну, никакой любопытности в тебе! Я в твои годы уже все карманы бы обшарил. А вдруг там помада какая лежит? Вот было бы потехи, когда б ты у костра при мужиках ее достал… Хе-хе-хе! Вынь фонарь и на башку нацепи. Да ладно, я сам хорош, не мог сразу все объяснить… Так ведь некогда было! Катавасия такая творилась кругом. И потом еще Веник погиб…
– Вы чё там за войну устроили? – послышался с улицы голос Сиплого.
– Да Везунчик тут решил с лестницей гнилой побороться! Слышь, Степа, глянь там, с улицы на крышу можно забраться? Или опять спать без горячего ляжем? С ведром-то на трубе печку не потопишь…
– Щас гляну! – снаружи послышалась возня, а затем глухой стук и матерок: – Вот же мля! Чуть шею не свернул! Хотел через крыльцо, а тут тоже все гнилое до чертиков.