— Ухи слышать, голова помнить. — Старичок нехотя открыл глаза. — Один господин читать по радио вслух, я слышать. Я хорошая память, очень хорошая, хотя уже старый совсем.
— Чего это он? — непонимающе сунулся Покровский.
Миша покачал головой:
— Боже ж мой, а моя бедная бабушка говорила, что все чудеса кончились еще на Синае! Да он же феномен, ребята! Идеальная слуховая память — запоминает все, что слышит, почти автоматически. Когда-то услышал по радио какой-то комментарий, и вот тебе лекция о положении в Кашмире. Сам, наверное, половины не понимает… Ну Гиннесс какой-то, честное слово! А если у него и визуальная память такая же, то нам и в самом деле крупно повезло с проводником.
С этими словами Гурфинкель потряс вновь задремавшего господина Барджатия, поинтересовавшись:
— А видеть? Видеть хорошо запоминать?
— Запоминать хорошо, — согласно закивал старичок. Подумал и добавил: — Видеть плохо. Совсем нехорошо видеть. Никак!
— Когда вернемся, куплю старикану очки, — пообещал добрая душа Покровский. — Или сниму с кого, если подойдут…
…Дождь начался неожиданно, словно в небе разорвался огромный пузырь с водой. Тяжелые теплые струи ударили по листьям деревьев, по брошенному на обочине кузову малолитражки и, само собой, по головам путешественников. Уехавший своим путем автобус, успевший было изрядно надоесть, сразу же показался почти что домом родным. Все бросились под прикрытие леса, только старичок-проводник невозмутимо открыл зонтик, извлеченный из глубин длинного одеяния. И почти тут же ударил гром.
Дорога на глазах превращалась из вполне пристойной и утрамбованной в глиняное липкое безобразие. Перси, выглядевший в своих промокших и обвисших дредах особенно жалким, посетовал:
— Ну вот… Дождь… А если еще война случится? Моя думала, в Индии хорошо и спокойно. Факиры, девушки с точечками на лбу. А если на наша их нападать станет?
— Будем стрелять, — пожал плечами Миша. — А чего еще?
— Стрелять, — повторил Барджатия, показав небольшой пистолет.
— А старикана-то опытная гангстера! — восхитился Мочалка, Гурфинкель же ничуть не удивился:
— Или ты не слышал? Война! Его можно понять — подрабатывать проводником в такой, извините, райской местности… Я бы огнемет с собой таскал! Ладно, не раскисайте, нам-то воевать не придется. То есть я надеюсь…
— Vot pulya proletela — i aga! — неожиданно проревел Бумба.
— Прекрати! — поморщился Миша. — Луи Армстронг нашелся! Нас трое здоровых лбов да еще с оружием, чего бояться? Пусть эта дурочка МакДугал о себе позаботится!
Между тем дождь усилился. По дороге бежал мутный желтый ручей, небо раздирали стрелы молний, в воздухе пахло озоном.
— Это может быть надолго, — заметил Покровский.
Старик согласно покивал.
— И что твоя говорила? — недовольно вопросил Перси, выжимая мокрые волосы.
— Это значит, что нужно идти, — вздохнул Миша.
— Наша не идти, наша плыть, — буркнул Перси, но храбро вылез под потоки дождя первым.
Гром ударил совсем рядом. И словно в ответ из-за ближайших деревьев хлестнула пулеметная очередь…
Проблемы начались сразу по прибытии в Сринагар. И немалые.
Во-первых, у Енски-старшего от недоброкачественного виски случилось послабление желудка. Профессор зеленел, синел, хватался за живот, едва стоял на ногах. Акаш, который с пониманием отнесся к проблеме своего клиента, таскал его сначала по местным привокзальным туалетам, а потом по немногочисленным аптекам. Пользоваться общественными туалетами Енски-старший отказался наотрез сразу же после первого посещения оных. Гор даже не стал заглядывать внутрь, увидел, как отец вошел в покосившееся здание, стоящее неподалеку от платформы, сам, а вышел уже не без помощи Акаша, посиневший и задыхающийся.
Во-вторых, на путешественников набросились орды комаров и прочих кровососущих тварей, у которых явно намечался то ли карнавал с банкетом, то ли сходка профсоюзных лидеров. Звенящие тучи налетали на растерявшихся иностранцев и, упившись крови, удовлетворенно отступали, чтоб через несколько минут вернуться вновь. Странное дело, всех остальных кровососы облетали стороной, как явно несъедобных. Местное население смотрело на это безобразие с полнейшей невозмутимостью, тайну которой Гор понял, только когда вездесущий Акаш сбегал к каким-то очередным «своим друзьям» и за весьма немалую сумму приволок то что назвал средством от комаров.
— От комаров? — недоверчиво поинтересовался Гор нюхая подозрительный бутылек. Пахло так, что целая дивизия морской пехоты, вдохнув этот аромат, немедленно стала бы небоеспособной.
— Хорошее средство, ай какой хорошее… Не нюхай его, молодой сагиб, втирай.
Енски-младшему представились клочья кожи и мяса, отпадающие от тела, обнажая белые кости. Но Акаш сам показал пример, смело размазывая по телу пахучую и липкую смесь. Гор, решив, что хуже не будет, последовал его примеру и, о чудо, крылатые пираты сразу же оставили его в покое, переключившись на беззащитного Енски-старшего.
Совместными усилиями Гор и Акаш тут же намазали профессора, которому от острого запаха смеси сделалось совсем дурно.
Пока Енски-старший отлеживался под каким-то кустом, Гор снова начал пытать проводника на предмет состава удивительного средства от насекомых.
— О-о-о, это средство! — начал Акаш, глядя почему-то в небо. — Это великое снадобье добывают с большим трудом, потому и стоит оно недешево. Конечно, производители держат состав в секрете. Мы можем только догадываться о том, в каких пропорциях смешивались ингредиенты.
Индиец хитро посмотрел на молодого человека.
— Ну и? — Гора было нелегко купить на такую высокоумную речь. — Я ж у тебя не пропорции спрашиваю. Я интересуюсь именно ингредиентами. Там что, иприт? Зарин? Синильная кислота?
Акаш помялся, а потом неохотно выдавил:
— Ну зачем же сразу иприт, молодой сагиб? Слоновья моча, всего лишь слоновья моча… И некоторые, особые выделения священных коров, настоянные на специальных травах, растущих только в этом регионе. Обезьяний…
— Стой! — Гор вытянул руку перед собой. — Уже понял. Больше не надо. Скажи только, этим мажутся все?
— Конечно! — радостно воскликнул Акаш, добавил тише: — Если у них нет денег на более дорогостоящее импортное средство…
Гор закрыл глаза, подумал.
— Дорогостоящее?
— Да-да! — радостно подхватил проводник. — И если молодой сагиб не пожалеет денег ради спасения отца…
Енски-младший открыл глаза, вновь подумал — и его крепкий кулак легко коснулся скулы индийца.
Акаш брякнулся на землю, словно жаба.