Акаш послушно встал и направился к выходу.
— Эй! — остановил его оклик профессора. — Ты… Ты нас предал?
Индиец быстро повернулся, развел руками.
— Не надо на меня так смотреть, сагиб! Бедному Акашу надо содержать семью. Жену. Любовницу… И не одну. Не каждый раз выпадает такой случай… Вы сами, сагиб, трясли своими деньгами. А с вас не убудет. Вы в Англии много зарабатываете, я знаю…
— Тебя много били? — задумчиво поинтересовался Енски-старший.
— Случалось, сагиб.
— Тогда с тебя не убудет…
И профессор в два прыжка настиг предателя.
— Ай-й-й-й-й-й-й-й!
Когда крепкие парни в темных накидках уводили их куда-то в темноту, Енски-младший оглянулся. То, что лежало на каменном полу, слабо напоминало жизнелюбивого Акаша. А чуть позднее, уже находясь в клетке, Гор припомнил, что когда-то давно отец рассказывал, что в студенческие годы был чемпионом университета по боксу в легком весе.
…И вообще любил подраться.
Положение была аховым — Бетси поняла это, даже не дослушав рассказ Гора до конца. Сей вывод она поспешила сообщить своим товарищам по несчастью, после чего невольно загрустила. Не то чтобы в ее жизни не бывало подобных ситуаций, но все-таки нынешняя казалась особенно неприятной. Кто знает, чем может закончиться для горстки англичан их святотатственное вторжение в тайное святилище? И если бы только это! Ахмед Малик, столь хорошо владеющий английским, похоже, знал все с самого начала. Если он действительно поклонник Кали… Девушка вспомнила все, что слыхала об убийцах-тугах, уничтожавших людей во имя Черной богини, и ее передернуло. Такой вполне способен расправиться с беззащитными пленниками, а их пропажу, буде кто поинтересуется судьбой иностранцев, легко списать на несчастный случай в горах. Мало ли здесь бывает происшествий?
«А ведь за мной следили еще в Лондоне! — вспомнила девушка. — И не просто следили, чуть на тот свет не отправили! Индийцы на вокзале, модака в номере… Кажется, мистер Джункоффски плохо бережет свои секреты!..»
Многое становилось понятнее. Понятнее — но не легче.
Не достали в Лондоне, зато поймали здесь.
Профессор между тем упорно молчал. Его лицо словно окаменело, побледнели губы. Рука дернулась, вырывая из бороды волосок. Схватившись рукой за грудь, Алекс Енски начал учащенно дышать, широко открывать рот. Бетси и Гор переглянулись.
— Эй! — закричала девушка. — Дайте воды! Человеку плохо!
К клетке не спеша подошел по-прежнему улыбающийся Ахмед Малик.
— Не стоит кричать, мисс МакДугал! И волноваться не стоит. О мистере Енски позаботится Кали. Теперь вы все — ее гости.
— Не паясничайте! — возмутилась девушка. — Не видите, что ли, человеку с сердцем плохо!
— Разве кому-нибудь может быть плохо в этом священном месте?
Его улыбка внезапно показалась Бетси омерзительной.
— Дайте воды, фашист!
Малик отвернулся, пожал плечами, явно не желая продолжать разговор. Но тут один из садху, в котором мисс МакДугал не без удивления узнала все того же скандалиста из автобуса, что-то резко бросил самоуверенному полицейского. Тот быстро поклонился и принялся вполголоса что-то пояснять, явно оправдываясь. Аскет махнул рукой, приказывая Ахмеду замолчать.
«Выходит, Малик здесь не главный?» — удивилась Бетси.
Между тем старик взял металлическую чашу и налил туда какую-то жидкость из золотого кувшина, стоявшего на жертвеннике у гигантского лингама. Пошептав над нею пару мантр, он подал чашу Бетси.
— Дай ему напиться, — кивнул садху головой в сторону профессора. — Это его укрепит.
Девушка последовала совету и через пару минут археолог почувствовал себя гораздо лучше. Войдя во вкус, он выпил всю жидкость до капли и даже облизнулся. Его взгляд вновь стал осмысленным и твердым. К профессору явно возвращалась его обычная язвительность, он привстал, оглянулся.
— Ну, что приуныли, как мухи перед зимой? Не ожидали? Это вам, молодые люди, не Гайд-парк!
Садху, вновь наполнив чашу, протянув ее узникам, очевидно, советуя Бетси и Гору последовать примеру профессора.
Бетси осторожно попробовала жидкость на язык. Вода? Вода, конечно, но с явным сладковатым привкусом, возможно, какой-то слабый наркотик. Девушка читала, что во время шиваитских обрядов их участники подогревают себя галлюциногенами. Рисковать не хотелось. А впрочем…
Мисс МакДугал решительно сделала пару глотков и передала сосуд Гору. Тот, не задумываясь, выпил все содержимое.
Бетси прислушалась к своим ощущениям. Вода как вода, ничего вокруг не изменилось, разве что светлее стало. Странно, как она раньше не заметила, сколько вокруг света! Мир заиграл яркими красками, хотя только что в пещере царил полумрак, едва-едва разгоняемый тусклыми огнями чадящих факелов.
«Майя» — странное, хотя и знакомое слово всплыло из глубин памяти. «Майя…»
Ну и прекрасно! Девушка удовлетворенно вздохнула. Ей действительно стало легче. Нет, просто легко. Легко и весело — и еще абсолютно покойно. На все стало наплевать — и на Ахмеда Малика, и на клетку, и на шиваитов, и даже на семейство Енски.
Бетси весело рассмеялась. Что это Гор так смотрит, словно в первый раз ее видит? Эгей, парень, успокойся, остынь! А какая уморительная физиономия у господина профессора, точь-в-точь злодей из романов Бэрроуза! Сейчас встанет и скажет: «Ха-ха! Вот ты и попалась, негодная девчонка!»
Профессор действительно поднялся на ноги, нахмурился, дернул себя за бороду…
— Ха-ха! Вот ты и попалась, негодная девчонка!
В его голосе слышалось торжество. На миг Бетси протрезвела. «Спятили? — решила она. — Причем все разом!» …Майя…
— Будешь знать, как глумиться над наукой! И кара, которая тебя не минует, да послужит уроком всем…
— Эй, отец, — Гор невозмутимо похлопал профессора по плечу, — ты не за кафедрой. По-моему, мы тоже в ловушке. И кара, которая нас с тобой тоже не минует, послужит всем уроком.
Кажется, напиток подействовал на Енски-младшего совсем иначе, чем на остальных.
— И вправду! — Взгляд археолога на миг стал прежним. — Тр-р-рубы Иерихонские, надо что-то делать!
— Что? — обреченно вздохнул Гор.
Странный напиток действительно почти на него не подействовал. Разве что навалилось безразличие — тяжелое, словно каменное. Да, они пропадут. То есть уже пропали. Все!..
— Для начала по крайней мере не сидеть сложа руки, уподобляясь тельцам, покорно ожидающим часа заклания.
Гор покосился на своего разговорившегося родителя. То, что профессор начал говорить высокопарным слогом, означало, что Енски-старший находится в прекрасной форме. В противном случае он бы принялся истреблять волоски из своей и без того жиденькой бородки.