Последний монах лишился головы и стремительное лезвие пробило камень, хранящий его жизнь. Место побоища было усеяно черными тогами, некоторые из которых еще шевелились, и сломанными кривыми саблями. И среди всего этого выделялась дорога, по которой шел Торан.
– Поднимайте ворота! – крикнул он, переводя дух, но, увидев бросившихся бежать при его словах стрелков, ринулся по лестнице.
Подскользнулся на ее верхней ступени и, успев чертыхнуться, скатился вниз. Однако тут же вскочил, вновь чертыхнулся и взлетел вверх по второй лестнице, на которой, перебравшись по балкам, скрылись стрелки. Открытая дверь вела в коридор, а тот, в свою очередь, – на узкую площадку с двумя узкими лестницами. Ступени одной вели куда-то вниз, в царящую там темноту, а другой – изгибались куда-то наверх. Торан и подоспевшие гвардейцы стали осторожно подниматься наверх.
Ступени вели в пустой полутемный коридор, где просто невозможно было спрятаться. Глядя в его путсоту, Торан думал.
Монахи, конечно, могли просто исчезнуть, как растворялся в воздухе Черный Повелитель, а могли…
– Гром и молния! – взревел Торан. – Сто кувшинов собачьей крови мне! Они пошли вниз! – и прежде чем гвардейцы пришли в себя, снова ринулся вниз, расталкивая остановившихся воинов.
В замок ворвались осаждавшие, в основном рыбаки, так как основная часть гвардейцев была занята четырьмя десятками монахов за стенами. Поймав первого попавшегося рыбака, Торан набросился на него с вопросами:
– Уверен ты, что никогда раньше здесь не было замка?
– Тридцать лет живу, не было…
– Черт возьми, а триста лет назад?
– Вроде нет…
– Говорят, мальчишки нашли какой-то короткий тоннель, но он находится ближе к морю, – сообщил другой рыбак. – А вот замок…
Торан взвыл подобно волку и, схватив факел, бросился к ведущей вниз лестнице, но дорогу ему перегородила массивная кованая дверь. Один раз ударив, понял, что выбивать ее можно до расвета.
– Подземный ход, вот что за ней!!! Оставьте несколько человек проверить замок, а все остальные за мной. В город!!!
Рыбаков не пришлось подгонять и их словно ветром сдуло из замка. Промчавшись мимо все еще сражающихся перед замком, сотня людей ринулась по лесу к городу.
Они пока еще не видели, что дым поднимается над ним и застилает появившиеся на небе звезды и луну.
Огонь и смерть царствовали в городе. Дома на окраине пылали, словно гигантские костры, земля вокруг них дымилась, а на ней лежали мертвые тела. Рыбаки остановились, боясь поверить в то, что видели их глаза. Торан же продолжал бежать, прикрывая лицо от нестерпимого жара.
Перед ним, будто из огня, выросла худощавая фигура в черной тоге с окровавленной саблей в руках. С рычанием разъяренного зверя набросился Торан на нее и покончил с монахом одинм ударом меча. Огляделся, сверкая глазами, в поисках врага, но улица была пуста. Тогда вернулся немного назад и увидел, что рыбаки сражаются с большой группой монахов и теснят ее, ибо ярость их и жажда мести за сожженный и разоренный город, за убитых горожан была беспредельна. Торан уже поднял меч и хотел атаковать монахов со спины, но потом передумал и побежал вниз по улице к центру города, где еще возможно мог помочь горожанам.
Рев пламени остался позади, он бежал по широкой улице, вглядываясь в боковые переулки. Город вокруг словно вымер, ни в одном доме не горел свет, и похоже монахи не побывали на этой улице.
Тут из узкого бокового переулка донесся пронзительный женский крик, и Торан, не раздумывая, ринулся туда. Два монаха волокли кричащую и пытавшуюся вырваться женщину и, потеряв бдительность, подпустили к себе Торана на расстояние удара.
Однако в последний момент тот споткнулся в темноту о лежащее на земле тело, и меч его лишь царапнул плечо правого монаха.
Тот вскрикнул и схватился за рану. Левый монах развернулся и тут же атаковал Торана, но был недостаточно расторопен, и меч Торана, в который раз за эту ночь, отправил обратно на тот свет еще одного мертвеца.
Оставшийся монах бросился было наутек, но Торан в два прыжка настиг его и повалил на землю. Капюшон слетел с головы того, обнажив перекошенное от страха и боли жирное красное лицо.
– Да ты не мертвец! – вырвалось у Торана, и он разорвал тогу у того на груди.
В свете одинокого фонаря блеснули звенья кольчуги, но не успел Торан и раскрыть рта, как женщина стремительной тенью метнулась к лежащему и всадила ему кинжал прямо в шею.
– Поспешила ты, – сокрушенно покачал головой Торан, глядя в глаза монаха, которые уже оставила жизнь, – я бы хотел послушать, что он скажет.
Женщина, не слыша его, вернулась в переулок и, упав на колени перед лежащим телом, о которое Торан споткнулся, тихо зарыдала.
Торан оставил ее и двинулся дальше к центру.
До этих районов монахи не дошли во время первого сражения, но сейчас досталось и им. Окна во многих домах были выбиты, двери превращены в щепки, а некогда живые и ни в чем неповинные люди – в мертвецов, лежащих прямо на улицах. Были среди них и женщины, и дети, и оставшиеся в городе раненные рыбаки.
Несколько черных монахов лежало на мостовой, но было их намного меньше, чем горожан.
Выискивая глазами врага, спустился Торан до самого порта и притаился в темном дворе какой-то таверны, среди ящиков и мешков, пропахших рыбой и морем. Оставаясь незамеченным, видел он весь порт.
На пирсе, над самой водой, из бревен и досок на скорую руку был возведен алтарь, покрытый черным бархатом. Свет множества факелов освещал трех молодых девушек, недвижно лежащих на нем. Рядом с алтарем стоял монах, но не в тоге, а в сутане из черного шелка, перехваченной позолоченным поясом.
Возле него увидел Торан седовласого человека, в котором сразу же узнал колдуна Шима. Четыре могучих воина в серебряных доспехах окружали их. Словно идолы, недвижно стояли они, скрестив ладони в металлических перчатках на рукоятках двуручных мечей. На каждой улице, что вела к порту, стояла группа монахов, защищая его от нападения. Чуть левее суетились другие монахи, грузя что-то на две свои галеры. Приглядевшись, увидел Торан, что грузят они тела мертвых рыбаков. Вот так пополнялись ряды черных монахов.
Заскрипев зубами, огляделся Торан вокруг и уже хотел подобраться к этим галерам, когда увидел, что монах в сутане скинул с себя капюшон. Торан впился глазами в его лицо и даже с расстояния в сто шагов узнал в нем Тхара.
Дым от пожарищ рассеялся над портом, открыв звездное небо и луну на нем. Тхар вознес к ней руки, медленно опустив их, сложил на груди и склонил голову. Минуту ничего не происходило, а потом вдруг задрожало пламя факелов, расставленных вокруг алтаря, заметалось, словно в страхе, отбрасывая на тела девушек скачущие тени – и в миг исчезло. Один за другим погасли факела, но темнота не накрыла алтарь, луна как-будто специально освещала его ровным мертвенно-бледным светом. Но и свет этот вскоре задрожал, как мираж в пустыне, и, казалось, что дрожит земля.