Поединок не был закончен.
Казалось, Автолеон не мог поверить в то, что с ним произошло. Он с недоумением смотрел на капающую густую кровь, словно до сих пор считал себя бессмертным.
– Ты убил меня, – хрипло прошептал враг, делая шаг навстречу Паламеду, – так знай же, несчастный, что тебе тоже не жить на этом свете. Мое копье отравлено, и ты умрешь в муках во сто крат страшнее моих. Ты будешь умирать долго и мучительно, прежде чем Танатос срежет своим мечом прядь твоих волос.
Паламед не поверил в эту страшную правду – не хотел поверить. Рана на бедре была не смертельной, копье лишь вырвало кусок кожи и немного задело кость…
Издав звериный рык, в приступе ярости он бросился на противника, всадив свой меч на этот раз Автолеону в грудь, туда, где еще билось его неистовое сердце. Предсмертный хрип вырвался из горла воина, он осел на обагренную кровью землю с торчащим в груди мечом…
Утро настало радостное, теплое. Богиня Селена нехотя передала свои владения Гелиосу. Румяная Эос – богиня зари – первой появилась на небосклоне. Ярко разгорелась на востоке утренняя звезда Эосфор, и Эос открыла ворота для золотой колесницы бога Гелиоса.
Паламед запоминал. Запоминал этот рассвет, так как не помнил другие. В темном царстве Аида он будет утешать свою Душу этими воспоминаниями. Никогда раньше он так не любовался рассветом. Никогда не было ему дела до красоты утренней зари, ибо он был молод, и перед ним простиралась целая вечность.
Между тем солнце поднялось. Старый торговец пряностями снова побеспокоил Паламеда. С чашей вина приблизился он к воину, предлагая утолить жажду. Паламед принял чашу, сделав пару глотков сладкого дурманящего напитка.
– Думаю, что тебе можно еще помочь, – задумчиво произнес старик.
…Керамическая чаша, выпав из рук Паламеда, звонко разбилась о палубу.
– Ты знаешь… Знаешь, как сделать противоядие?
– Нет, – старик покачал головой, – но сегодня днем корабль пристанет к Белому острову, который еще называют и Святым. Там находится знаменитый храм Ахилла. Команда хочет преподнести в дар Герою жертвенных животных.
– Храм Ахилла? – непонимающе переспросил Паламед.
– Моряки считают его своим покровителем. Говорят, что если смертельно больной человек переночует на этом острове, то излечится.
– Я никогда ни о чем подобном не слышал! – удивился воин.
– Мой брат Оилей, – продолжил старик, – торговец сукном, один раз даже разговаривал с юношей, чудесным образом излечившимся на этом острове. Тот был гребцом с корабля, на который напали пираты. Его тело выбросило к берегу Белого острова, и он был смертельно ранен, но, переночевав рядом с храмом Ахилла, излечился.
– Я не верю, – помрачнел Паламед. – Если это правда, вся Эллада говорила бы об этом. Старик нахмурился.
– В любом случае у тебя нет выбора. Я вижу, как ты слабеешь с каждым днем. Тебе не доплыть живым до Истрии. Смирись же и последуй моему совету. Пойми, это твой единственный шанс.
– Это безумие, – воскликнул Паламед, отталкивая старика. – Я не желаю становиться посмешищем из-за глупой выдумки.
Тот пожал плечами:
– Да, ослабла вера в душах эллинов. Как знаешь, воин, Воистину боги свидетели: я хотел тебе только добра, видя твои страдания!
…Но все же старику удалось зародить в душе Паламеда зерно сомнения. Так утопающий хватается за соломинку в надежде на чудо. Ведь чудо иногда случается! Возможно, случается.
Иногда.
Белый остров являл собой удивительное зрелище.
Пышно и горделиво вздымалась растущая на нем зелень, словно бушующие во время шторма морские волны. Тучи птиц носились над островом. Здесь были и чайки – морские вороны, – они создавали впечатление белого, постоянно меняющегося облака.
«Вот где бы я хотел умереть, – промелькнула у Паламеда неожиданная мысль. – Достойное место для смерти».
Храм Ахилла находился в середине острова, окруженный священной рощей, и часть моряков, сойдя с корабля, направилась вместе с жертвенными козами в глубь леса.
– Они будут просить Ахилла о попутном ветре, – пояснил старый торговец пряностями. – И о защите судна от пиратов.
Сойдя на каменистый берег вместе со стариком, воин все же сомневался, стоит ли ему одному оставаться на совершенно безлюдном острове.
– Мне понятны твои колебания, – сказал старик. – Завтра днем сюда пристанет другой корабль – торговая эйксора моего брата Оилея, ты сможешь уплыть на ней.
Паламед внимательно посмотрел на старика. Похоже, торговец не лгал.
– Хорошо, я останусь на острове, – кивнул воин. – Я поражен его красотой, и если мне суждено встретить здесь свой конец, что ж, я не буду против.
Старик улыбнулся:
– Я рад, что ты внял моему совету. Запомни: как только стемнеет, иди прямо к храму в священную рощу и постарайся не заснуть. Там, в храме, у алтаря ты увидишь мраморную статую Ахилла. Попроси у Героя даровать тебе выздоровление, и, возможно, он внемлет твоей просьбе.
Поблагодарив старика, Паламед двинулся в глубь острова, отдыхая через каждые двадцать шагов. Немеющее бедро сковывало судорогой ноги. Увидев небольшой ручей, воин присел на траву рядом с ним и, напившись прозрачной студеной воды, задремал.
Когда он очнулся, небо над лесом уже потемнело, предвещая скорое наступление ночи. Почувствовав неожиданный прилив сил, Паламед вернулся на берег, но корабля, который доставил его на остров, уже не было.
По морю бежала мелкая рябь. Прохладный ветерок шелестел в кронах ближайших деревьев. Паламеду никуда не хотелось идти. Присев на небольшой камень, он решил полюбоваться закатом.
Через некоторое время небо на горизонте окрасилось багрянцем, это означало, что лучезарный Гелиос уже опустился на своей золотой колеснице к морю, снова отдавая свои владения прекрасной Селене. Такой чудесный закат, как на Святом острове, Паламед видел впервые. Казалось, что вот-вот на горизонте появится сияющая лодка с плывущим к себе во дворец богом Гелиосом.
Когда окончательно стемнело, воин поднялся с земли и побрел наугад в лес, справедливо полагая, что если идти по прямой, то дорога непременно выведет его к храму, тем более что там постоянно горел жертвенный огонь, видимый в ясную погоду проплывающими мимо моряками.
Пробираясь сквозь густую листву, местами закрывавшую узкую тропинку, Паламед внезапно услышал дивную музыку, нежно переливающуюся, чарующую, то грустную, то веселую. Мелодии плавно переходили одна в другую, создавая удивительный настрой одновременно печали и радости. Дивные звуки манили к себе, притягивали Некая сила словно подталкивала Паламеда вперед. Музыка все усиливалась, и вот пред взором воина открылась освещенная исходящим от костра светом поляна.
Посредине поляны, рядом с огнем, сидел прекрасный белокурый юноша в расшитом золотом хитоне и, склонив голову к поющей в его руках кифаре, нежно перебирал звенящие струны.