– Расскажи мне еще что-нибудь о своей работе, – попросил Алексей.
Элизабет очень хотелось, чтобы парень попросил ее о чем-то другом, и она слегка расстроилась. Ну да ладно. Вечер только начинается. В бутылке еще плещется вино. И впереди – целая вечность.
– Знаешь, мне часто приходилось сталкиваться с необъяснимыми, странными вещами, – начала Бетси. – Из многих мест, которые интересны и перспективны для археолога, я выбираю те, что связаны с некоей тайной, чудом. То ли это заброшенные или исчезнувшие святилища вроде того, что находилось на этом острове. Или известные из анналов древности мощные мифические и полулегендарные артефакты. Никакой нормальный трезвомыслящий ученый не стал бы на моем месте гоняться за подобными химерами. Но такой уж у меня характер… И вот, когда я оказываюсь в очередном таком месте, со мной начинают приключаться таинственные происшествия. Кажется, что оживают древние, до этого мирно покоившиеся силы и властно вмешиваются в ход исследований. Некоторые из них помогают, как бы желая, чтобы и эта тайна, хранимая Клио, была раскрыта. Другие, напротив, ревниво оберегают свои секреты, всячески вредя раскопкам. У меня даже специальный термин родился: «Сакральная археология». Когда-нибудь, когда я стану такой же тяжелой на подъем и ворчливой, как профессор Енски, напишу об этом специальное исследование.
Алексей снова наполнил бокалы. Бетси залпом выпила содержимое своего, и ею овладела веселая решительность. Тайны долой!
– Вот смотрю я на тебя, и мне кажется, что и наша встреча – это также звено в цепи событий, спланированных Великим Нечто.
Мережко странно посмотрел на нее. Бокал в его руке слегка дрогнул, но девушка не обратила на это внимания. Ее мысли были поглощены иным.
– Мне трудно это сделать самой. Открой вон тот ящик стола и возьми там кожаную коричневую папку.
Когда молодой человек выполнил ее пожелание, Бетси развязала тесемки и извлекла из папки несколько листов бумаги. Пристально вглядевшись в верхний, а затем в лицо лейтенанта, она протянула листы Алексею. Тот принял их и механически скользнул по ним взглядом. Внезапно из равнодушно-любопытных его глаза сделались удивленными. Пограничник взволнованно отставил стакан и впился в содержимое бумаг.
Бетси столь же пристально, как Алексей в листы, всматривалась в парня. На его лице сменилась целая гамма чувств.
«Боже, но до чего же он хорош!»
– Откуда это у тебя? – с трудом выдавил парень, закончив просматривать материалы.
– Мой дядя служил с этим человеком. Портрет и статью я взяла из дядюшкиного старого журнала, а рассказ своего родственника записала по памяти. Итак, тебе знаком мистер Дэмпси Мелоун?
Пограничник резко встал и нервными шагами стал мерить каюту. Затем остановился, набрал полную грудь воздуха и решительно, словно совершая прыжок с высокой скалы в бушующее под ней море, сказал:
– А, чего там! Дела давно минувших дней. Уже все равно. Это мой дед.
Затем упал в кресло и сжал руками голову. На его лице отражалось глубокое страдание.
Девушке стало его неимоверно жаль. Она дотянулась рукой до его головы и осторожно погладила Алексея по мягким каштановым волосам. Парень схватил эту ласковую руку и жадно приник к ней губами. Бетси решительно остановила его. Еще не время. Пусть придет в себя.
– Мне кажется, теперь твой черед рассказывать. Если тебе, конечно, не тяжело. Налей, если хочешь, чего-нибудь более подходящего. Джин, виски?
Мережко не стал спорить и упрямиться. Он извлек из бара фигурную бутылку «Мартеля» и вопросительно посмотрел на девушку. Та, соглашаясь, кивнула…
Итак, в мае сорок восьмого года Дэмпси Мелоун был похищен сотрудниками советских спецслужб и переправлен в Советский Союз. Здесь его сразу же доставили в Москву, к самому Лаврентию Павловичу Берия. Того интересовали два вопроса. Во-первых, куда Мелоун спрятал сокровища вавилонских царей и, в частности, золотые таблички с эпосом о Гильгамеше. И, во-вторых, «железный нарком» любопытствовал, что там немцы наворотили, в этом своем «Дойче Анненербе».
…«Наркомом» называл всесильного сатрапа сам Мелоун – по привычке, ибо кем мог быть еще этот страшный человек? И лишь много времени погодя археолог узнал, что Берия числился уже не «наркомом», а «zamestitelem predsedatelia soveta ministrov». Выговорить, а тем более запомнить подобное было невозможно, да Берия и не возражал против несколько устарелого титулования. Нарком себе – и нарком…
Как ни странно, поначалу Берия Мелоуну понравился. Начитавшийся в западной прессе всяческих ужасов о главе сталинской охранки, англичанин представлял его совсем иным. Дьяволом во плоти, с руками, по локти залитыми кровью. А тут перед ним сидит круглый веселый толстяк в приличном европейском костюме, лысоватый, со старомодными очечками-пенсне на переносице. Потчует изумительным грузинским вином, которое археологу пришлось по вкусу гораздо больше, чем те, которые доводилось дегустировать до этого. Рассказывает неприличные анекдоты, сам хохоча до колик и приятельски похлопывая собеседника по колену. В общем, на допросы их встречи походили мало.
Берия по секрету признавался англичанину, как тяжело ему стало работать в последнее время. Хозяин (тут нарком делал глубокомысленную паузу и закатывал глаза вверх, чтобы было понятно, о ком идет речь) сделался совсем невыносим. Требует все новых и новых жертв. Вон на днях вызывал и поручил собрать компромат на своих старых соратников Молотова и Микояна. Он знает, ему по секрету донесли доброжелатели, что Хозяин уже подумывает над тем, чтобы заменить и его, своего верного пса, готовя ему участь Ягоды и Ежова.
Но он не так прост, как может показаться. И не пойдет покорно на заклание, как миллионы этих тупых и уничтоженных как личности его соотечественников. Но для борьбы с Хозяином ему, Берии, нужны средства. Много средств. Чтобы подкупить кого следует, приобрести необходимое оружие, а потом накормить изголодавшуюся и разоренную небывалой войной страну.
Нарком говорил очень убедительно и, по крайней мере внешне, искренне. Их беседы продолжались не день и не два. Мелоун уже был готов поделиться с Лаврентием Павловичем нужными тому сведениями, но тут произошел неожиданный случай, резко повернувший судьбу плененного археолога.
В один из вечеров, когда уже была выпита одна бутылка замечательного вина с экзотическим названием «Цинандали» и они уже перешли ко второй, называвшейся не менее цветистым именем «Киндзмаряули», дверь в помещение распахнулась, и в комнату вошел невысокий человек в полувоенной одежде. Одного взгляда, брошенного на него, англичанину хватило, чтобы узнать гостя и мигом протрезветь. Перед ним стояла личность, хорошо известная Дэмпси по многочисленным фотографиям и кадрам кинохроники. Вон и здесь на стене висит его большой портрет, увитый зеленым плющом.
– Ну что, загаворщыки, нэ ажидалы? – зло процедил Сталин сквозь прокуренные пожелтевшие усы. – Шлиманы хреновы!
Берия и переводчик вытянулись по стойке «смирно». Загипнотизированный взглядом тигриных глаз, медленно поднялся со стула и англичанин.