В назначенный час первой в кафе вошла я. Мы договорились, что Миша войдет следом через пару минут и постарается устроиться поблизости. Народу в помещении оказалось более чем достаточно. Я растерянно оглянулась: ну и где я найду эту сучку? Видела ее всего один раз, да и то в состоянии душевного расстройства. Вдруг ко мне подошел официант и пригласил проследовать за ним. Сжав в одной руке сумочку, другую опустила в карман, где лежал наготове пистолет. Юноша подвел меня к столику, за которым восседала наша временная разлучница.
Красивая, самоуверенная, бесстыжая самка оглядела меня с ног до головы и, криво усмехнувшись, спросила:
– Будешь что-нибудь?
Ага, размечталась, не хватало еще получить от тебя порцию цианида!
– Нет! Говори, что надо, – в том же ключе парировала я, краем глаза заметив, что за соседним столиком приземлился Михаил.
Слава богу, если что – подстрахует.
– Я хочу, чтобы ты передала своему мудаку, что выхожу замуж и уезжаю отсюда на хрен. Мне его приблудыш не нужен, а посему продаю пацана за хорошие «бабки». Пусть твой муженек раскошелится, если захочет, и покупает, а если нет… продам другим или сменю ему имя и фамилию и сдам в какой-нибудь детдом, да так, что никогда не найдете! – поставила она ультиматум.
Вот ведь тварь! Хочет напоследок разрушить нашу жизнь, повесив нам на шею своего змееныша! Вот они – последствия, дорогой, вот она – слишком активная половая жизнь! В душе бушевала ярость и злоба на эту дрянь, Фимку, мальчишку. Ведь надо же думать, что любое «левое» приключение обязательно аукнется неприятностями, но эти мужики, ни о чем не думая, упорно лезут в постель к любой подвернувшейся под руку сучке! Стало обидно не только за себя, но и за всех униженных женщин. Именно им, несчастным и вероломно преданным неверными коварными мужьями, приходится пожинать горькие плоды измен.
– Тебе что, алиментов не хватает? – спросила я, глядя в ненавистное холеное лицо.
– Ку-ку, бабецл, ты оглохла, что ли? – с нескрываемым раздражением заявила негодяйка. – Этот чертов пискучий киндер мне на хрен не нужен! Я выхожу замуж за миллионера, покруче твоего козла будет, и уезжаю за бугор. У нас с ним свои дети намечаются, а этого говнюка, если не купите, обязательно найду куда пристроить!
Да… мать, что надо! Несчастный ребенок! Меня одолела жалость, но я подавила ее в себе. И что же теперь делать? А ну его к черту, еще голову ломать, пусть сдает в детдом, мне-то какое дело?!
– Почем продаешь? – зло усмехнулась я.
– За миллион, да не деревянных, а евро, – поспешно ответила она.
– А не подавишься? Сынок твой поперек глотки не встанет?
– Не волнуйся, хрычовка, как бы тебе самой кое-чем не подавиться, – она смерила меня презрительным взглядом и мстительно добавила: – Старуха ты уже. С тебя песок сыплется, а все туда же – мужик нужен! А муженек твой хоть и сволочь, но в постели хорош! Ни с кем так классно не было, как с ним! Знает, пенек замшелый, что бабам нравится, – ударилась дрянь в воспоминания, – тот еще живчик! Ты и не знаешь, сколько телок у него было до знакомства со мной, сам рассказывал, – подначивала стерва, – а ты на хрен ему не нужна! Просто боится, что делиться с тобой придется да еще ораву спиногрызов до восемнадцати лет кормить. Нет особого желания свое состояние отдавать, даром, что еврейская кровь! Не я – так придет другая, а тебе, бабка, скоро капут, пора уже о душе подумать да к земле привыкать!
Далее слушать эту мразь я не стала. Просто поднялась и вышла из кафе, а Миша следом. Всю дорогу размышляла над ее словами. Понимала, конечно, что, потерпев фиаско, эта тварь хотела меня унизить и задеть за живое, но чувствовала, что в ее словах есть доля правды и это не пустой треп. Ну ладно, об этом я подумаю позже, а что теперь? Рассказать Фимке о «коммерческом» предложении или промолчать? Если не скажу и все вскроется, он меня не простит, ведь вопрос касается его ребенка. Нет, надо сказать, скрывать нельзя, и пусть сам разбирается и выкручивается. Чтоб ты сдохла, мысленно пожелала я этой мерзавке, чтобы не было тебе нигде и никогда в жизни удачи!!!
Понимаю, что нельзя желать смерти ближнему, но слова Христа: «Кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» – меня совсем не вдохновляют, поэтому кто попытается поднять на меня руку – протянет ноги! Не зря же гласит японская пословица: «Прежде чем дергать тигра за хвост, не мешало бы посмотреть на его зубы!» Сентиментальность и мягкотелость мне несвойственны. Да и с местью пора бы уже наладить взаимовыгодные отношения!
Фима появился ближе к вечеру. К концу ужина спросил меня:
– А ты ничего не хочешь мне рассказать?
– Хочу, – ответила я прямо (значит, у него есть информация о нашей встрече. От кого, интересно?), – просто боюсь, что у тебя после моего доклада пропадет аппетит.
– Давай, выкладывай! – сурово приказал Ефим.
– Сегодня встречалась с твоей бывшей, она сама назначила встречу в кафе.
– А почему мне не сказала? – с подозрением спросил он меня.
– Потому что не хотела заранее расстраивать.
– И чего она хочет? – с раздражением произнес Фима.
– Чего хочет? – переспросила я. – Ребенка вашего желает тебе продать, а если не купишь, предложит другим или изменит имя и сдаст в какой-нибудь детский дом. Предупредила, что и не найдешь его, – слово в слово озвучила я предложение его бывшей подруги.
– Сколько хочет? – с полным равнодушием спросил муж.
– Миллион евро!
Надо сказать, такие деньги у нас есть, вернее, их намного больше запрашиваемой суммы и у самого Ефима, и у меня. Нас можно смело назвать не просто состоятельными, а по-настоящему богатыми людьми, но разбрасываться средствами направо и налево мы не собирались. После моих слов Ефим встал из-за стола и молча направился в кабинет. Я решила его не тревожить. Около полуночи он, наконец, появился в спальне и приземлился рядом со мной. Лежали тихо, без разговоров. Первой голос подала я:
– Что ты решил?
– Пока не знаю, – ответил он устало.
– Но ты вполне можешь забрать мальчишку и не давая ей денег.
Он молчал. Мне тоже нечего было сказать. Я понимала, что ему трудно найти выход из положения, в первую очередь, из-за обещания мне, что этот злосчастный ребенок никогда не появится в нашей жизни, но, как говорится, сегодняшние планы на завтра не годятся. Я очень люблю Фиму, поэтому я была бы не я, если бы не бросила ему не просто тощую соломинку, а толстенное бревно, за которое он в данном случае мог ухватиться.
– Заплати, но не миллион, а половину – ей и этого будет слишком много, – и забери мальчишку к себе. Я не возражаю, а эта дрянь пусть напишет отказную, и надо будет заверить нотариально у Семена Михайловича.
Он повернулся ко мне. На лице его отразилось полное недоумение. Такое впечатление, что до него не дошел смысл моего предложения.