Это сейчас на нашу тили-мили-тряндию наброшен легкий налет цивилизованности. Очень легкий. Понадобится, скинут в один момент и схватятся за каменные ножи, как в эпоху истребления, принятую еще называть временем, которое проклинают. Хотя зачем заглядывать так далеко, еще лет сто пятьдесят назад, по внутреннему кругу стежки в нашу эпоху, непонятно за что названную тихой, кипели битвы, велись войны, вырезались села. Клан на клан. Стежка на стежку. Страшно представить, что творилось в древности. Наверное, сам мир устал от слез и проклятий, раз создал такое место. Или оно существовало всегда, но докричаться до него удалось не сразу. Когда какая-то мать, в реальности кровавая ведьма, пожелала спасти то, что дороже ей всего на свете, ее будущее, ее ребенка. И мир откликнулся, как откликался впоследствии многим, но не всем. Отсюда и пошло «filii de terra» — земля детей.
Озеро осталось за спиной. Дорога пошла под уклон, впереди в низине лежал туман. Хотя логичнее всего сгуститься над гладью воды, но когда это в нашей тили-мили-тряндии кто-то вел себя логично? Тем более, чем дальше по дороге, тем тише становится мир вокруг, даже шаги перестают шуршать раскатывающимися камешками. Занятая мыслями, я не сразу поняла, что переход по стежке начался. В первый раз пешком, как с удивлением констатировала я. Паника, рождавшаяся магией этого места, как нельзя лучше отвечала внутреннему состоянию, желудок ухнул куда-то вниз, и я пробежала. Вперед. Не останавливаться — и все будет хорошо. В этот день я как никогда была близка к тому, чтобы остаться в переходе навсегда. Потому что была не готова, была расстроена и напугана. Уйти в non sit tempus, [3] в пространство, где нет времени. Если свернуть с дороги в момент смены миров, потеряешься навсегда.
Если представить стежку в виде провода, соединяющего миры, то окружающее каждый переход безвременье — это изоляция. Оно постоянный спутник дорог. Недобрый попутчик, подстерегающий заблудившихся путников.
Никто из таких потеряшек еще не возвращался, хотя, с другой стороны, слухи откуда-то берутся.
Я остановилась в последний момент, когда сквозь опутавшую мозг панику пробилась картинка темного леса перед глазами. Я уже развела ветви руками и готовилась сделать первый и последний шаг вне дороги. Святые! Хрупкое равновесие между головой и телом вернулось. Шаг назад — белесая муть скрывает черные стволы и под ногами укатанная и исхоженная дорога. Надо идти. Идти быстро, но не бежать.
Вывалилась в реальный мир я как всегда неожиданно, только что ноги преодолевали трудный подъем, будто взбираешься в гору под водой, и через секунду едва ли не взлетаешь над тропой от приложенных усилий. Все, я в мире людей, и время начало свой стремительный бег. Пять минут на отдых. Глоток воды. Встать, это не последний переход на сегодня.
Я вывалилась из позднего утра в поздний вечер. Неприятно, но идти придется ночью по пересеченной местности. Неприятно, но надо. И я пошла, слушая ночной стрекот сверчков, шелест травы, впереди поле и чахлая полоса тоненьких, еще не разросшихся лип. Я застегнула куртку до самого горла, так как меня тут же окружили комары. Вот еще один факт: в нашей тили-мили-тряндии они не водятся. Я достала из рюкзака бутерброд и стала есть на ходу, будем считать это обедом. Впереди самая изматывающая часть пути и еще два перехода. Как спросила Пашка, а стоит ли оно того? Стоит.
Дети часто были и самым ценным, и самым расходным материалом, как бы ни парадоксально это было. Ритуалы жертвоприношения детей как залог процветания рода практиковали до сих пор. Страшно представить, что творилось в прошлом. Радует одно: раз filii de terra появилась, не все были такими. И это подводит меня ко второму условию допуска на землю детей: если твое желание — это стук, то намерение не причинять вреда — это ключ. Ни на сердце, ни в голове у тебя не должно быть зла. Ни какого-то абстрактного зла, этого добра как раз сколько угодно, а вполне конкретного, направленного на одного из обитателей земли детей. Возможно, там сын и наследник кровного врага, ребенок предателя или мешающий взять власть маленький претендент на стежку, не важно. Если есть хоть малейшая тень, отзвук желания, призрак вражды, filii de terra тебя не пустит. Пашка сразу призналась, что у нее там враг, а значит, доступ закрыт. Мне проще, я там вообще никого не знаю.
До стежки, которая выведет меня к цели, еще идти и идти. Бесово — крестообразная стежка на нелегальном положении, в отличие от Юкова, то есть ее там не существует. Насколько я знаю, мешать тем, кто идет в убежище, не принято. Другое дело, если земля детей тебя не пустит: алтарь или котел на выбор. И будут в своем праве.
Разницу между проездом ныряющей стежки на машине и путешествии на своих двоих я уже успела ощутить. Это как сравнивать лифт и лестницу — результат одинаковый, а усилия, ощущения и скорость разные. И теперь готовилась испытать повторно. Двадцать километров и почти вся ночь были позади. Небо уже окрасилось первой робкой полоской зари.
В первый раз я не была такой уставшей. Ноги дрожали, голова гудела, болели глаза, уставшие вглядываться в темноту ночи, а стоило их закрыть, как на веках проступал круг света, фонарик светил не слишком широко, да и батареек надолго не хватило. В волосах запутались листья и нити паутины. На внешний вид наплевать, а вот то, что сердце стучит так, будто собралось выпрыгнуть из груди, и дыхание вырывается с присвистом, последние три километра дорога шла в гору.
Надо отдохнуть. Иначе могу снова вместо filii de terra попытаться отправиться в безвременье. Я несколько раз присела, выпрямилась и выровняла дыхание. На землю лучше не садиться, иначе велик соблазн и вовсе не вставать.
Второй переход дался мне одновременно и легче, и труднее. Легче, потому что в этот раз я была готова. Сразу стала мысленно напевать бравурную песню, не для поднятия духа, а так было удобнее выдерживать темп, сосредоточившись на шагах, а не на безумном нечто, которое идет за тобой, и от которого так хочется убежать. Тишина была снаружи, но не внутри. Возвращение в нашу тили-мили-тряндию прошло без эксцессов, правда, приятнее оно не стало. Мне показалось, даже наоборот, тошноту еле удалось сдержать, и трудность была в том, что время на этот раз тянулось бесконечно. Бесконечность в тумане. Когда вывалилась, я мысленно поблагодарила всех святых, что не дали мне сбиться с дороги. И пусть я как выжатый лимон и еще как минимум один переход впереди, но прошла. Я на стежке. На чужой. На несуществующей. Обычно это означало, что ее обитатели не могли сосуществовать с людьми, или не хотели, или не контролировали себя.
Из зарождающегося утра я перебралась в утро позднее. Надо добраться до креста, на нем свернуть налево, так сказать, сменить стежку. Я шла быстро, но пара человек проводила меня задумчивыми взглядами. Наверное, повезло, что сейчас здесь так мало народу. Я вообще «везучая», потому как один из незнакомцев увязался следом, правда, на расстоянии, не то чтобы не мог догнать, не хотел, пока.
Слава Святым, Бесово стояло в основном за крестом, и обошлось без променада через все село с молчаливым то ли сопровождающим, то ли конвоиром.