— Какая же падла наводит? — Батяня призадумался над сложившейся ситуацией. — Будто за нами следует привидение, хорошо знакомое с местностью, отзванивается полицейским, корректирует их поиски. Неужели мы в пещерах не всех перестреляли?
— Да вроде всех. — Никифоров пожал плечами. — Похоже, кто-то чуть позже подошел и смог отследить, куда мы подевались. Иначе и не сказать. Ливень-то не сразу начался, чуть погодя.
— Надо вернуться. — Андронова оперлась о снайперскую винтовку, сложила на ней руки и опустила на них подбородок. — Если эта падла идет следом за нами, то мы ее возьмем.
— Не обязательно шагать следом, Наталья. Достаточно лишь знать, куда направляемся мы, и двигаться параллельно или же чуть впереди. А идем мы к Бразилии. Стало быть, эта вредная скотина топает в том же направлении, читая наши следы или просто наблюдая за нами визуально.
— Увидишь тут!..
— Я не буквально, Антон. Он может слышать, читать следы, угадывать наш маршрут. Надо сбить его с толку, как мы это обычно делаем, и уходить вообще в другом направлении. Туда, где нет ни дорог, ни людей, ни удобных проходов для крупных отрядов полиции или армии. В глушь надо рулить. Оставить несколько сюрпризов, в том числе парочку ложных, и уходить.
— А со жратвой как быть? — Кузнецов машинально отыскал сигареты, но закуривать не стал, тут же убрал пачку. — Мы-то можем и подножный корм употреблять, не раз любая живность и трава в пищу шла, а вот программист от такого рациона явно загнется.
— Привыкнет, не маленький. Они порой за компьютером такое жрут, что нормальный человек съесть не в состоянии, а если и рискнет, то потом долгое время желудком мучается.
Программист словно услышал эти слова, заворочался и едва не свалился с камня, на котором уснул.
Никифоров придержал его, не дал упасть.
— Ну вот, упустили, козлы! — буркнул Мартинес, остановился у начала подъема, прислонился к камню и устало вздохнул.
Трубку он отключил и убрал, понимая, что полицейские в горы ночью не полезут ни за какие пряники, а начнешь наглеть — потребуют назваться. Да ему и самому затемно никуда идти не следовало. Неизвестно, где окопались русские спецназовцы. Они ж его запросто в плен возьмут и шкуру по частям от тела отделят. Мистер Стоун, дознаватель хренов, свое уже получил.
— Гадость!
Мартинес закурил и тяжело опустился на подходящий, более-менее сухой камень. Сегодняшний переход вымотал его до самого последнего остатка, благо хоть листьев пожевал, не то и досюда не добрался бы. Одно радовало — русские спецназовцы наверняка тоже устали. Не из железа же они сделаны.
Стало быть, с утра можно будет продолжить погоню. До рассвета они никуда не денутся. Ночью по горам передвигаются только смертники или конкретные отморозки, а без отдыха топать сутки никто не способен.
«Ничего, мы еще потягаемся!» — подумал Мартинес, снял со спины промокший рюкзак, порылся там, выволок раскисший хлеб и кусок колбасы.
Докурив и едва преодолевая наваливавшуюся сонливость, он кое-как утолил голод. Потом Мартинес начал устраиваться на отдых, заполз в небольшую каменную щель, прикрыл вход парой веток и пучком мокрой травы. Спать долго он не собирался. Хватит и нескольких часов.
С рассветом ему следовало осторожно ползти в горы и искать русских. Они тоже наверняка долго отдыхать не будут, знают, что их спасение в скорости передвижения.
— Поглядим еще, кто кого, — сказал сам себе Мартинес.
Через пару минут он уже спал чутким сном, готовый мгновенно среагировать на малейшую опасность. Автомат под рукой, заряжен, внутренние часы выставлены на необходимое время. Боевые навыки еще не выветрились под влиянием приближающейся старости.
— Ну и как ты, Виктор? Отдохнул?
— Немного.
— Как самочувствие-то? Идти сможешь?
— Вроде смогу.
— Тогда вставай, топать надо.
— Так ведь темно еще.
— Самое время.
Виктор жутко зевал, тер глаза, ежился от ночной сырости и очень не хотел куда-либо идти. Прилечь бы даже не на кровать, а на камни, жутко неудобные и твердые, закрыть глаза, расслабиться и спать, спать, спать. Надо ли топать куда-то прямо сейчас, в кромешной темноте, под дождем, жутко уставшим?
К чертям собачьим этих полицейских! Они в темноте искать никого не будут, крепко спят и видят сладкие сны. В теплых и мягких постельках, сбоку подружка, приятная на ощупь, под головой мягкая подушка, сверху одеяло, никакого дождика, все зашибись.
В лицо ему кто-то плеснул чем-то холодным и мокрым. Неведомая сила ощутимо встряхнула Виктора. Над его ухом прогремели какие-то гневные слова.
Виктор очнулся от полудремы, огляделся в темноте и кое-как различил рядом с собой злобного усатого капитана. Этот изверг ругался и грозил ему кулаком.
— Да не сплю я.
— Смотри у меня, студент! Всю душу вытрясу, если еще раз глаза закроешь! Собирайся давай, скоро выходим.
Шуршала мокрая одежда, позвякивало оружие. Десантники собирались в дорогу. Они надеялись к утру отойти как можно дальше и стряхнуть со следа преследователей. Особенно того неведомого наводчика, который бродил где-то рядом и усиленно пакостил беглецам всеми методами, доступными ему.
Усатый капитан сунул Виктору открытую банку тушенки и несколько отсыревших галет, дал нож вместо ложки и велел:
— Жуй в темпе! Потом некогда будет.
— Хорошо.
Тушенка была холодная, нож в роли ложки грозил порезать губы, галеты вообще оказались безвкусными. Но Виктор кое-как заставил себя двигать челюстями. Где-то через минуту он вдруг ощутил зверский голод, оживился, быстрее задвигал руками и челюстями, едва не рычал.
— Ты глянь, скоро совсем человеком станет! — раздалось в темноте. — Спит сидя, жрет холодную тушенку, на непогоду и вовсе внимания не обращает. Слушай, программист, бросай, на хрен, эти компьютеры и иди к нам в спецназ, а? Мы из тебя настоящего монстра сделаем за полгода. Вся планета бояться будет!
— Спасибо, не надо. — Виктор криво улыбнулся.
Он на мгновение представил, как бегает по чужим дремучим лесам, спасает бедолаг, которые просят о помощи, при этом стреляет без промаха из всех видов оружия.
— Я уж лучше как-нибудь с компьютерами.
— Смотри, дело твое. Но знай, талант пропадает.
Дно консервной банки показалось неожиданно, нож тоскливо заскреб по жести, галеты больше не казались пресными и безвкусными.
Потом все шестеро вновь двинулись сквозь мокрую темноту, в неизвестность. Усталые ноги жутко зудели, боль отдавалась во всем теле. Но Виктора радовало хотя бы то обстоятельство, что на этот раз они шли медленнее, чем накануне. Его освободители двигались настороженно, старались не производить ни малейшего шума. Даже оружие не позвякивало. Вдобавок группа не поднималась, а наоборот, шла вниз.