Насколько Бетси помнила, гробница Хенткавес дошла до нас уже в разграбленном состоянии. Кое-что из ее времени хранилось сейчас в Египетском музее Каира, в европейских музеях и частных собраниях. Но вот о переписке царицы ничего известно не было. А вдруг письма и сейчас хранятся в одном из ненайденных тайников четвертой пирамиды?
До истечения срока ее лицензии оставался всего лишь месяц…
Этот месяц стоил Элизабет не одного года жизни. Ею был взят бешеный, изматывающий, изнуряющий темп. Девушка не давала покоя ни себе, ни своим людям.
За колоссальную сумму ей удалось раздобыть на пару недель новейший экспериментальный аппарат, разработанный европейскими учеными специально для исследования пирамид. Помогли связи профессора Енски и доктора Али Махфуза, а также финансовое вливание, вовремя сделанное бароном фон Эссенхауз, внявшим отчаянному воплю дочери о спасении.
“Упуат”, названный так в честь древнеегипетского бога — проводника в царство мертвых, через шесть дней обнаружил в одной из стен погребальной камеры пустоту. Находился тайник высоко, под самым потолком гробницы, и доступ к нему был наглухо замурован толстой глыбой. Неудивительно, что древние расхитители гробниц не нашли его.
С душевным трепетом извлекла Бетси на свет божий деревянный ларец с пучком папирусных свитков. Они нуждались в срочной консервации. Словом и делом снова помог великодушный доктор Махфуз, предоставивший в распоряжение Элизабет свою лабораторию. Несколько месяцев продолжались работы по консервации, реставрации и расшифровке документов. Молодая англичанка истратила до последнего пенни средства, имевшиеся у нее в наличии. А еще нервотрепка от постоянных пререканий и перепалок со Службой древностей, так и норовившей наложить лапу на все находки. И наложила-таки. Неумолимый закон, согласно которому все, найденное на территории Египта, является достоянием египетского народа.
Практически без гроша за душой, но с солидным научным багажом, достаточным не для одного поколения исследователей, мисс МакДугал вернулась домой. И сразу засела за написание труда по итогам своей экспедиции. Отключив телефоны, Интернет, отгородившись от всего, что могло отвлечь ее от работы, помешать.
Ее книга “Сфинкс улыбается у меня над головой” произвела настоящую сенсацию в научном мире…
Увы, не ту, к которой стремилась Элизабет.
Архивы царицы Хенткавес оказались искусной подделкой. Сработанной умельцами с базара Хан-эль-Хали-ли или его окрестностей. Причем, судя по всему, еще чуть ли не в начале XX века, в легендарные времена Масперо и Картера. Это выяснилось почти сразу же после обнародования документов.
Знал ли пройдоха Хосни Хейкаль о том, что он всучивал Бетси ключ к поддельному архиву? Положим, нет. А если и знал, то какие претензии она могла ему предъявить? Ведь свидетелей их сделки не было. А подставлять милейшего доктора Али Махфуза ей не хотелось.
Пришлось принимать весь шквал критики на себя. Больше всех бесновался Алекс Енски. Сколько ядовитой желчи обрушил он на ее голову. “Профан от науки! Недоучившаяся выскочка! Авантюристка! Достойная последовательница проходимца Шлимана!” Это еще самые скромные из эпитетов, которыми профессор награждал мисс МакДугал в своих пламенных филиппиках. Он даже отказался быть руководителем ее дипломного проекта.
Элизабет целый месяц провалялась в нервной горячке. Потом на полгода ушла в жесточайшую депрессию. Хотела даже к чертовой матери послать археологию и к вящему удовольствию своей немецкой родни и в особенности тетушки Германгильды выйти замуж за какого-нибудь графа или даже курфюрста.
К счастью, депрессия прошла. Как ни странно, помогла все та же неугомонная тетя Германгильда, мигом примчавшаяся в Перт для спасения горячо любимой племянницы. Ее рассказы о прелестях тихой семейной жизни, а также о неземных достоинствах “этого славного молодого человека”, наследного принца Вильгельма Пфальцского, действовали лучше валерьяновых капель и снотворного.
Девушка понемногу успокоилась, здраво рассудив, что не у нее одной бывали провалы. И не такие монстры археологии ломали зубы о куда меньшие заморочки. Да и мало ли что ей еще придется пережить.
Но с тех пор Бетси МакДугал воспылала лютой ненавистью к Египту, едва не ставшему камнем преткновения в ее археологической карьере.
“Ненавижу Египет!” — при всяком удобном случае подчеркивала она.
Вероятно, именно поэтому девушка и проигнорировала первое приглашение профессора Енски отправиться вместе с ним на раскопки в луксорскую Долину Царей.
На днях она получила еще одно послание. Даже не послание, а в прямом смысле вопль смертельно раненного зверя. Енски-старший буквально умолял Элизабет незамедлительно прибыть в Луксор. В противном случае его ожидает финансовый и научный крах.
Бетси злорадствовала.
“Aral — думала она. — Вот и профессор получил “подарочек” от своего любимого Египта. Поделом ему! Пусть Луксор станет его Ватерлоо”.
А вслед за письмом профессора по электронной почте поступило приглашение на обед от ее давнего спонсора. С Айвеном Джункоффски, или иначе Иваном Петровичем Джунковским, миллионером и казначеем-распорядителем Русского Монархического Центра, Элизабет познакомилась пару лет назад. Потомок московского генерал-губернатора несколько раз поручал мисс МакДугал найти какой-нибудь “курьез” для его коллекции. То отправил ее в Гималаи на поиски йети, а заодно и реликвии шиваитов — бивня слоноголового бога Ганеши. То снарядил экспедицию на черноморский островок Змеиный вблизи Одессы, чтобы отыскать там легендарный щит Ахилла.
Что ему угодно от нее на этот раз? Они не виделись и не связывались уже более полугода — со времени похорон извечного противника Джунковского, тоже члена руководства РМЦ Феликса Феликсовича Юсупова Третьего, так и норовившего подставить Ивана Петровича под криминал, чтобы самому получить контроль над средствами монархистов. Во время одесской эпопеи Юсупов погиб. Тогда Бетси показалось, что Джункоффски как-то потух. Исчезли азартные чертики, до этого неизменно плясавшие в глубоко посаженных серых глазах русского богача. Недоставало ему азарта погони, что ли?
При первых же словах приветствия, которыми они обменялись, Элизабет с облегчением отметила, что перед нею стоит прежний Иван Петрович Джунковский. Его меланхолия прошла.
“Как с белых яблонь дым!” — процитировал он ей какого-то своего, русского поэта в ответ на чуть бестактный вопрос девушки о состоянии его здоровья и пригласил гостью к столу.
Их встречи всегда начинались с кулинарных изысков. Широкой души человек, Иван Петрович любил привечать и потчевать гостей. Но, как замечала Бетси, выбор блюд для застолья всегда содержал скрытый намек. Вот и теперь огромный стол был заставлен блюдами явно восточной кухни. Мало того, мисс МакДугал с всевозрастающим беспокойством и даже тревогой определила, что это АРАБСКАЯ кухня. Ну да. Вот вяленая говядина с пряностями — бастурма, пюре из баклажанов с кунжутом и чесноком — бабахануг, киселеобразный суп из зелени — мулюхийя, фаршированные голуби — хама махши, сочный кебаб. Из сладкого: молочный рис с розовым маслом и орехами — малахабиджа, пирожные из слоеного теста с орехами и медом — пахлава, а также очень вкусный крем-пудинг — мухалабийя, смешанный с мороженым и миндалем.