Тактика, конечно, была, скажем так, идиотской, но тем не менее она сработала, принеся довольно быстрые плоды в виде анонимного письма.
Гурфинкель был на седьмом небе от счастья, хотя своей природной бдительности не терял.
— Ну ладно, — приуныл Бумба, грустно почесывая бритый затылок, — не хочешь говорить, ну и не надо.
Гурфинкель демонстративно чистил щеточкой свой серый деловой пиджак.
— Но на сколько тебе strelu zabili, ты можешь сказать? — с раздражением спросил Покровский.
— На двадцать два часа тридцать минут, у входа в отель.
— А как это чмо выглядеть будет?
— В руках он должен держать свежий номер “Плей-боя” с Памелой Андерсон на обложке или с похожей бабой, ну а зовут его вроде как Абу Зеед.
— Кто? — не понял Покровский. — Арбузоед? Миша показал приятелю на голову:
— Кончай трепаться, уже половина одиннадцатого. И действительно, на часах уже было 22:30. Охотники за древностями проворно спустились в холл гостиницы, а оттуда осторожно вышли на улицу.
— О, гляди, Арбузоед, — прошептал Бумба, указывая на какого-то задохлого вида араба в не очень опрятной галабее.
Араб явно нервничал, воровато зыркая по сторонам.
— Да нет, вряд ли это он, — презрительно фыркнул в сторону странного индивидуума Гурфинкель.
— Да говорю тебе — он, — настаивал Покровский, — смотри, и журнал в руках держит.
Приятели подошли ближе.
Араб действительно держал в руках красочный журнал с яркой обложкой, на которой был изображен непонятный голый мужик, сильно смахивающий на барабанщика рок группы “Мотли Крю” Томми Ли.
— Это че, альманах для геев? — неприлично громко заржал Бумба.
Араб сразу же обратил на них внимание и, пугливо посмотрев по сторонам, подошел ближе.
— Меня зовут Абу Зеед, — коротко бросил он, выжидающе уставившись на Гурфинкеля с Бумбой.
“Черт! — недовольно подумал Миша. — Неужели очередной лохотрон?”
Все же действовать им следовало весьма осторожно, мало ли кто мог им прислать это письмо. Гурфинкель был бы сумасшедшим, если бы питал в отношении местных жителей радужные иллюзии. Вор тут сидел на воре, мошенник на мошеннике. Восток, мать его за ногу, колыбель цивилизации.
— Алекс Енски, — нагло представился Миша, наступая на ногу, открывшему было рот Бумбе. — Сотрудник лондонского музея египетских древностей.
“Эка я завернул”, — мысленно удивился своей лихости Гурфинкель.
Абу Зеед кивнул, переведя взгляд на возвышающегося над ним двухметрового бугая.
— Тайсон, — хищно осклабился Покровский. — Майк.
— Гм… — Араб неопределенно кашлянул. — Мы слышали о вас, господин Енски. Не вы ли случайно занимаетесь раскопками могилы фараона Сети I?
— Да, — радостно кивнул Гурфинкель, — именно я.
— Мы не знали, что вас интересуют… м-м… краденые древности, — робко заметил Абу Зеед.
— Еще как интересуют, — взревел Миша и, пародируя профессора, старчески проблеял. — Тр-ру-бы Иер-рихонские!!!
— Что ж, в таком случае следуйте за мной, — предложил араб, и охотники за древностями поспешили за смешно семенящим впереди связным.
— А можно вопрос? — вдруг обратился к проводнику Бумба.
Египтянин остановился, удивленно посмотрев на иностранца.
— А почему у тебя журнал с мужиком на обложке? — зловеще щурясь, поинтересовался Покровский, который страх как ненавидел геев.
В воздухе запахло жареным, естественно, в переносном смысле.
Гурфинкель тихонько выматерился.
— Да другого не было, — пожал плечами Абу Зеед. — Купил с рук, и то с большими проблемами. У нас ведь с этим строго. Шариат, знаете ли. Так что ваша просьба насчет “Плейбоя” меня очень озадачила. К тому же весь “Плейбой” немецкие туристы раскупили.
Отмазка была липовой. Ответ араба Бумбу не устраивал, он уже мысленно представлял, как их странный проводник тайно заводит туристов в бар… ну, скажем, “Голубой верблюд”, где их грабят, а то еще что и похуже с ними делают, к примеру, танцуют страстное танго. Хотя геи-мусульмане это, пожалуй, из области научной фантастики. Но все может быть.
Неразрешимая ситуация вполне могла перерасти в серьезный конфликт, а то и в уличную драку, но в события внезапно вмешалась некая третья сила, точнее, удивительная случайность.
— Анубис, мальчик мой! — вдруг ни с того ни с сего взревел Бумба, не на шутку напугав ожидавшего потасовки с арабом Мишу.
По вечерней улице прямо по проезжей части семенила небольшая черная собачонка с заостренной лукавой мордочкой и длинными смешными ушами.
Увидев собаку, араб вскрикнул, отпрянув в сторону.
Подбежав к Бумбе, пес разрешил ему себя погладить и, высунув красный язык, стал весело бегать вокруг Миши с Покровским.
— А, так это твой новый друг? — вспомнил странную собаку Гурфинкель и засюсюкал. — Халесый цуцик, можно тебя погладить?
Мгновенно сделав боевую стойку, пес угрожающе зарычал, обнажив два ряда острых, словно иглы, зубов. Гурфинкель удивленно посмотрел на Бумбу.
— Он позволяет себя гладить только тем, кто угощает его пивом, — усмехнувшись, напомнил Покровский. — Причем исключительно “Гиннессом”.
— Учту на будущее, — кисло ответил Миша, с первого знакомства отчего-то невзлюбивший животное. — А почему он не с Бетси, ведь это же ее собака?
Бумба в ответ лишь недоуменно развел руками.
— На левретку вроде похож, — задумчиво рассуждал Гурфинкель, поглядывая на бегущего рядом пса. — Хотя нет, крупноват, скорее уж шакала напоминает.
— Точно, породистый, — знающе кивнул Покровский. — У меня знакомый в Лондоне вот за примерно такую же кучу денег отвалил, той-терьер называется.
— А вы что, не любите животных? — обратился Миша к идущему чуть впереди Абу Зееду, вспомнив его странное поведение при появлении черной собаки.
Вместо ответа проводник торопливо свернул в плохо освещенный переулок, где остановился у непонятной марки автомобиля, который, судя по форме кузова, был сделан где-то после Второй мировой войны. Причем скорее всего силами местных автолюбителей.
— Садитесь. — Араб приглашающе открыл заднюю дверцу.
— Э, нет, — сказал Бумба, — я в этом броневике не поеду, я своему здоровью не враг.
Проводник несколько растерялся.
“А может, и эту колымагу приобрести? — весело подумал Гурфинкель. — Для нашего лондонского магазина в качестве древнего артефакта, мол, посмотрите, на чем потомки фараонов в двадцать первом веке катаются”.