Одна из женщин, знавших Надежду Сергеевну, говорила: «Вообще заметно было, что она немножко «того». Как теперь говорят, с фиалками в голове». А её племянница Кира Политковская, дочка Павла, писала о тетке: «Тетя Надя держалась всегда очень скромно, но отстраненно. По характеру – очень скрытная, никого к себе особенно близко не подпускала. Бывало, пройдет в кухню прямо с улицы и, ни с кем не здороваясь, не снимая шляпы, молча начинает все ставить на свои места.
Создавалось впечатление, что Надежда Сергеевна не очень-то нуждалась в общении. Мама вспоминала, что она всегда была занята какими-то собственными мыслями».
А вот воспоминания Светланы: «Моя няня говорила мне, что последнее время перед смертью мама была необыкновенно грустной, раздражительной. К ней приехала в гости её гимназическая подруга, они сидели и разговаривали в моей детской комнате (там всегда была «мамина гостиная»), и няня слышала, как мама всё повторяла, что «всё надоело», «всё опостылело», «ничего не радует», а приятельница её спрашивала: «Ну, а дети, дети?» «Всё, и дети», – повторяла мама. И няня моя поняла, что раз так, значит, действительно ей надоела жизнь…»
Все эти свидетельства о Надежде Аллилуевой и последнем периоде её жизни приводились сотни раз в сотнях статей, но ни в одной из них ни один автор не догадался после того раскрыть медицинский справочник. Нет, тут же начинались домыслы и соображения о её отношениях с мужем, о политической обстановке в стране и т. д. и т. п.
Между тем, если всё же раскрыть справочник, то можно прочесть такие вещи: «Шизофрения – хронически текущее психическое заболевание, характеризующиеся сочетанием специфических изменений личности (аутизм, эмоциональное уплощение, снижение активности – редукция энергетического потенциала, утрата единства психических процессов) с разнообразными продуктивными психопатологическими расстройствами».
Откроем другой, где то же самое написано менее наукообразно: «При шизофрении отмечаются значительные нарушения эмоционально-волевой сферы. Наиболее отличительная черта в эмоциональности больных шизофренией – отсутствие эмоционального контакта, потеря чувства симпатии («Ни до кого и ни до чего нет дела»). Больные иногда делаются грубыми, склонными к бестактным поступкам на фоне общего корректного поведения. Все они замкнутые, со значительной направленностью на свои переживания, у них очень большой эгоцентризм, они любят только себя, у них нет привязанности к родным».
Смотрим третий справочник: «Эмоциональные нарушения начинаются с утраты чувства привязанности и сострадания к родителям и близким людям, исчезновения интереса к учебе, работе, замкнутости, отгороженности».
Далее можно прочесть о сильно повышенном проценте самоубийств по сравнению с нормальными людьми.
Не судить – пожалеть только можно и саму Надежду, и её мужа, и её детей, которым, кроме сиротства и отсутствия материнской любви, досталась в наследство ещё и слабая психика, грозящая в любой неблагоприятный момент перейти в такую же душевную болезнь.
Но ведь Яков-то был по матери не Аллилуев, он был Сванидзе, а потому плохая наследственность его вроде бы не должна была коснуться. А он, тем не менее, тоже стрелялся, и, по одной из существующих версий, в конце концов, пусть и в концлагере, но все же сам оборвал свою жизнь. Правда, чем дальше, тем больше данная версия подвергается сомнению. Но об этом речь еще впереди.
Так или иначе, но на первый раз с Яковом всё обошлось. После того, как первый брак окончился разрывом, Яша вернулся в Москву и в 1930 году, не сказав никому ни слова, успешно сдал вступительные экзамены в Институт инженеров железнодорожного транспорта. Удивленный Сталин позвонил ректору. Вождь поинтересовался, действительно ли Яков Джугашвили стал студентом и не хлопотал ли кто за него? Не менее удивленный ректор заявил, что у него действительно есть первокурсник с таким именем. На экзаменах Яков показал хорошие знания. Только в тот момент ректор понял, кто будет учиться в его заведении! «Ну, хорошо…» – только и сказал Сталин. Он был доволен успехами сына. Вот такая самостоятельность была ему по душе.
В 1936 году Яков закончил институт и получил направление на завод «ЗИС». В это же время он познакомился с Ольгой Голышевой. К началу тридцатых годов тесть Сталина, Сергей Яковлевич Аллилуев, переселился из Ленинграда в Москву. Яков Джугашвили частенько захаживал к деду, так радушно приютившего его с юной Зоей в Ленинграде. Дед вообще был человеком добрым и порядочным, к тому же из первых русских большевиков. Сталин его тоже очень уважал.
Однажды к Сергею Яковлевичу приехали гости из Урюпинска – внучатые племянницы с подругой Ольгой Голышевой. Если родня просто приехала погостить, то у Ольги была еще и цель – поступить в авиатехникум. Симпатичная Ольга понравилась Якову.
В это время руки Якова для своей дочери Кетуси отчаянно добивались партийный вожак Закавказья Иван Дмитриевич Орахелашвили с супругой Марией Платоновой. Старшему сыну Сталина Кетуся не нравилась, и отец-вождь на их браке не настаивал.
А вот Ольге Сталин был вроде бы рад. Алексей Пиманов в своей книге «Сталин. Трагедия семьи» однозначно утверждает, что «на этот раз выбор сына одобрил и отец. Он распорядился даже выделить молодым небольшую квартиру в центре Москвы».
И все же Ольга Голышева не стала законной, второй по счету невесткой отца народов. Слово за слово – и между женихом и его беременной невестой разгорелась ссора. Потом помирились, потом снова рассорились – в общем, тоже не сошлись характерами.
По осени Ольга Голышева уехала в Урюпинск к отцу с матерью. Здесь 10 января 1936 года на свет появился черноглазый мальчик, и в книге регистрации новорожденных бюро городского загса появилась актовая запись под номером 49. В ней указывалось: «Имя новорожденного – Голышев Евгений Яковлевич». Яков в Урюпинск за Ольгой и сыном не приехал, но через два года он обратился в Урюпинский райком партии с просьбой помочь исправить запись в загсе. Эта просьба была выполнена: фамилию Голышев заменили на Джугашвили. А матери на руки выдали новое свидетельство о рождении сына, теперь Джугашвили Евгения Яковлевича.
О дальнейшей судьбе Ольги Павловны Голышевой известно, что она была на войне, служила медицинской сестрой, награждалась. Есть сведения, что, несмотря на неоднократные ранения, дошла до Берлина. После войны работала инкассатором в финчасти одной из служб ВВС Московского военного округа, которыми тогда командовал Василий Сталин. Жила Ольга у своей тетки и поддерживала теплые отношения с А. С. Аллилуевой. Умерла она рано, сорока восьми лет, в 1957 году. Похоронена в Москве на Головинском кладбище. По словам Евгения Яковлевича, лишь один раз мать воспользовалась родством со Сталиным. Попросила министра обороны зачислить сына в Военно-воздушную академию. Маленков тогда ответил: «Приветствую первого внука Сталина, который хочет учиться военному делу». Сейчас ее и Якова Иосифовича сын, Евгений Джугашвили, отставной полковник, кандидат наук, бывший преподаватель академии Генерального штаба. Евгений Яковлевич говорит: «Преклоняюсь перед Сталиным и в том же духе воспитал своих детей. Критику Сталина, точнее сказать, поношение его не воспринимаю. Охаивание деятельности Сталина идет в „одностороннем порядке“. Все средства массовой информации закрыты для тех, кто мог бы высказать что-то в защиту Сталина… В день рождения Сталина, 21 декабря, я с детьми и некоторыми моими решительными друзьями обычно возлагаем цветы на его могилу на Красной площади».