Профсоюзные протесты против постыдного поведения работодателей также все больше переходят в виртуальную плоскость. Столкновения профсоюзов с хозяевами или штрейкбрехерами всегда были физическими, подчас очень яростными. Часто устраивались пикеты и заградительные линии, чтобы не дать другим рабочим попасть на предприятие. Но для пикета нужно активное участие десятков, а то и сотен решительных и смелых членов профсоюза. Возник вопрос, нет ли более дешевого способа привлечь внимание к протесту.

Так появились гигантские надувные крысы. Каждый день с десяток таких крыс встают на вахту у различных зданий Нью-Йорка как символ разногласий между работодателем и профсоюзом. (Крысами в этой среде называют хозяев предприятий, не желающих нанимать на работу членов профсоюза.) За ними последовали другие персонажи, олицетворяющие злоупотребление властью: тараканы, толстые свиньи, клопы (что особенно действенно применительно к отелям). Профсоюзные «воздушные шарики» – броские сигналы того, что противостояние достигло критической точки, а заодно надежный способ привлечь внимание.

Первые представители вида «крыса резиновая надувная» были обнаружены еще в 1990‑х годах в Чикаго, где их применили в борьбе за свои права строители-каменщики. В Чикаго, как нетрудно догадаться, находится и компания, изготавливающая воздушные шары для профсоюзных акций. Самая популярная в модельном ряду – четырехметровая крыса стоимостью $4350 – в середине 1990‑х объявилась и в Нью-Йорке. В те годы нью-йоркский профсоюз строительных рабочих испытывал огромное давление из-за засилья дешевой и никем не защищаемой рабочей силы. По словам профессора социальных исследований в Нью-Йоркском университете, бывшего профсоюзного организатора и политического руководителя Эда Отта, «работодатели стали пренебрегать нормами, установления которых рабочие добились в ходе полуторавековой борьбы».

Постепенно крысы стали знамениты. Об их размещении в Нью-Йорке ежедневно сообщает радиостанция Q104,3. Их и прокалывают, и сдувают, и в полицейские участки забирают. Одна надувная «звезда» даже засветилась в серии «Клана Сопрано».

По словам Отта, профсоюзы «не используют это средство по мелочам, прекрасно понимая, какое это сильное тактическое оружие». Джек Киттл, политический руководитель союза художников девятого округа, сказал: «Это последняя мера, после того как мы перепробовали все, что только можно».

Чикаго и Нью-Йорк остаются основными рынками сбыта надувных крыс, хотя компания продает их по всем штатам – недавно, например, был заказ из Флориды. Протестные надувные шары охраняются законом. В 2011 году Национальное управление по вопросам трудовых отношений приняло решение, что большой воздушный шар в виде крысы не является мерой принуждения, следовательно, не противоречит трудовому законодательству США. Это «символическое высказывание». Так что готовимся продолжать знакомство с надувными крысами. «Это мощный инструмент ненасильственного воздействия, оставляющий право выбора», – замечает Отт. «Прекрасный пример уличного театра», – добавляет Киттл.

Неожиданным следствием применения надувных крыс стало укрепление местной самоорганизации. «Я никак не ожидал и тени сочувствия от людей, вынужденных съезжать из квартир в Верхнем Ист-Сайде, где аренда стоит 4000 в месяц, – рассказывает Киттл. – Но и жильцы, и рабочие объединились в стремлении помочь, чем могут. В Нью-Йорке, как нигде в США, жители дружелюбно настроены к профсоюзам». Крысу профсоюза художников одалживают учителя, сиделки и работники сферы питания. (Бесплатно? «Конечно, – отвечает Киттл. – Все мы братья и сестры и должны помогать друг другу».)

Ни Отт, ни Киттл не имеют представления, почему такого рода удачные придумки не подхватили другие общественные движения. Впрочем, Киттл однажды видел надувную кошку, выставленную изобретательным работодателем рядом с профсоюзной крысой. Но, думаю, в будущем надувные крысы будут использоваться часто и по-разному. «Кое-кто уже начинает привыкать к нашим крысам, – сказал Майк Хеллстром из низовой профсоюзной организации чернорабочих 108 округа. – А наша стратегия – постоянно освежать впечатление, чтобы прием оставался действенным».

Как привлечь внимание солидного банка

Социологи утверждают: как паршивая овца губит кооперацию в группе, так и одно-два семейства паршивых овец портят воздух во всем квартале. Теория разбитых окон в действии! Зная это, Роберт Робертс, вышедший на пенсию пожарный из Южного Буффало в пригороде Нью-Йорка, с огорчением наблюдал, как ветшает дом через два строения от его собственного, а банку-владельцу и дела нет.

«Такая грустная история! – делился со мной Робертс. – У хозяина случился сердечный приступ, его уволили, и они с женой потеряли дом из-за просрочки». Дом перешел в собственность Bank of America, и больше за ним никто не следил. «Я стриг газон – не такой уж я аккуратист, но все-таки хочется, чтобы участок выглядел прилично, – и глянул, что там у соседей. А там трава почти в метр стоит. Вот же черт! – подумал я». Его жена позвонила на горячую линию банка и прождала 45 минут, чтобы изложить свою жалобу кому-то в Техасе, после этого прошло две недели – и ничего!

Робертс решил, что личным визитом добьется большего. «Я предупредил, что соседи хотят устроить пикет у банка, но я уговорил их дождаться каникул, чтобы к нам могли присоединиться дети, – вспоминает Робертс. – Тип в банке силен болтать. Юлил и так и сяк, бла-бла-бла. Но пообещал постричь газон ко Дню поминовения». И действительно, газон в конце концов постригли, но Робертс выяснил, что это сделал сотрудник городской службы, а не кто-то, нанятый банком. Новоявленный пенсионер, он устал покорно «наблюдать, как тает его пенсия, пока мы вытягиваем банки из проблем». Робертс был сыт по горло.

В 2011 году, после целого года безуспешных попыток всего квартала добиться справедливости по телефону и лично, Роберт Робертс предстал перед тележурналистами с плакатом «Банк уродует наш район. Упадок с доставкой на дом – от Bank of America». Его фотография попала на передовицы вышедшего в понедельник номера Buffalo News и была перепечатана национальными новостными изданиями. Это был уже не визит возмущенного гражданина в офис, а прилюдный удар по репутации, и банк наконец-то обратил внимание на происходящее. Быстро последовали извинения, а нанятые банком подрядчики привели в порядок газон и живую изгородь, отремонтировали водосток и заменили сломанные двери и разбитые окна. Робертс и его соседи были довольны.

Этот случай показывает, что стыдить человека – это одно, а корпорацию – совсем другое. Я спросила Робертса, написал бы он на плакате такой же текст, если бы в неприглядном состоянии дома был виноват его сосед (тот, у которого случился сердечный приступ), а не банк. (Просто задавая этот вопрос, я и то чувствовала себя виноватой.) Робертс возмутился – он бы ни за что не вывесил подобный плакат на заборе соседа: «Это же совсем другое дело. Если бы там кто-то жил, то родственники или соседи помогли бы ему». От человека требуют более строгой морали, но и стыдить человека нужно, соблюдая более строгие ограничения.