Тренировались они, как и многие другие клубы, без наставника. Этапы тренировок определяли третьекурсники или капитан клуба. Они же давали советы по выполнению заданий. Остальные члены клуба просто делали указанные упражнения. «Что же заставляет этих людей вместо того, чтобы развлекаться и просто наслаждаться жизнью, лезть в холодный океан, да ещё и выносить тяжелые тренировки?» – размышляла Дана, желая узнать ответ. Ей хотелось стать частью этой команды, и она твёрдо решила записаться в клуб и уже со следующей недели приступить к тренировкам. Почему-то почти все русские студенты отговаривали её. Доводы приводились разные: что это будет мешать учёбе, что вместо того, чтобы тренироваться по нескольку раз в неделю, лучше бы работу нашла, что спасатели – это один из самых физически тяжёлых клубов и даже что это опасно. Но после звонка домой и Димочке, который идею поддержал, она решила всё-таки попробовать. Встреча с Мару была назначена в университете, поэтому пойти и записаться в клуб, как говорится, сам Бог велел.
Дана волновалась, примут ее или нет, ведь учиться ей – год. Но спасатели радостно приняли стажёрку в свои ряды, познакомили с капитаном клуба и рассказали, что принести на первую тренировку. Ей даже назначили персонального наставника – длинного худощавого парня по кличке Ика, то есть Кальмар. Учился он на втором курсе и должен был объяснять Дане, что и как выполнять. Оказалось, что у всех первокурсников были свои наставники со второго курса – это помогало капитану клуба и его заместителям. В штормовые дни роль наставников заключалась не только в том, чтобы рассказать и научить, но и присмотреть за новичками: не снесло бы волной и не утонули бы.
Около учебного корпуса Дана встретилась с Мару; тот держал в руках несколько книг и дисков. «Это для моего двоюродного брата. Пошли!» – сказал он коротко, и они быстро пошли в сторону главной улицы.
Минут десять прошли практически в полном молчании. На одиннадцатой минуте Дана не выдержала и спросила, что случилось. В голове роились мысли, самой безобидной из которых было предположение, что Мару стесняется идти с иностранкой по городу.
– Всё нормально, – коротко ответил ее спутник, и Дана пожалела, что спросила. «Что же могло случиться? – продолжала беспокоиться девушка. – У него был плохой день? Или дело всё-таки во мне?» Она поняла, что никогда не была в такой ситуации, потому что Димочка никогда не молчал. Они всегда что-нибудь обсуждали или делились впечатлениями. Их разговор всегда перетекал из темы в тему и сокращал любую дорогу или ожидание.
Дана с Мару подошли к довольно большому двухэтажному дому, выкрашенному в белый цвет, с тёмно-коричневыми декоративными ставнями окон и балконами. С каждого балкона и окна свешивались небольшие подвесные клумбы с цветами, в основном, анютиными глазками. Будто декорации из какого-то фильма о сказочном городке перенесли в реальный мир и поселили в нем людей. Особенно симпатично этот дом смотрелся на фоне других на этой улице, выкрашенных в тёмно-серые или коричневого цвета с чёрными черепичными крышами, тоже с ухоженными садиками, маленькими сосенками и каменными светильниками, но казавшимися приземистыми по сравнению с белым зданием.
Мару позвонил в домофон, и приятный женский голос ответил: «Ха-а-ай». Мару произнёс односложно: «Орэ». Когда Дана изучала японский язык в России, ей рассказывали, что местоимение «Орэ», то есть «Я» у мужчин, используют только крестьяне; однако в Японии оказалось, что каждого второго можно было запросто назвать «крестьянином», исходя из этой теории.
Дане показалось, что Мару стал менее напряжённым, как будто был рад, что не надо больше оставаться с Даной наедине. «Похоже, всё-таки дело во мне», – с грустью заключила она про себя. Дверь калитки щёлкнула, и они вошли в маленький полный цветов садик. Цветы стояли в горшках и мини-клумбах почти по всей территории, захватив места на дорожках и крыльце.
Внутри дом оказался таким же милым, как и снаружи. Сразу было видно, что он или недавно выстроен, или капитально отремонтирован, потому что вся древесина внутренней отделки была светлой и пахла лесом. В просторной прихожей на обувном шкафу расположились куклы и статуэтки разных народов, расставленные по росту. «Надо будет им матрёшку подарить, она бы сюда подошла», – подумала Дана. Навстречу гостям почти одновременно вышли двое – молодой человек лет семнадцати и женщина лет сорока. Оба они были привлекательны и даже красивы, каждый по-своему. Женщина была небольшого роста, в теле, круглолицая, с волосами, крашенными в тёмно-каштановый цвет, со светлой кожей, маленьким аккуратным носиком и очень живыми глазами. Несмотря на довольно высокий рост, юноша с короткой стрижкой, загорелым и немного обветренным лицом не сутулился… Мару представил Дану тёте и двоюродному брату. Женщина стала быстро щебетать слова приветствия, а брат сразу стал что-то спрашивать у Мару. Дана и так понимала пока по-японски не всё и не всегда, а когда заговорили три японца одновременно, не поняла абсолютно ничего. Тут все засмеялись и попытались заговорить, снова все вместе, но в этот раз победу одержала тётя:
– Здравствуйте, как мы рады вас видеть. Это так здорово, что Мару вас к нам привёл. Он так редко к нам заходит, а тут пришёл даже не один! Нам так приятно вас видеть у себя. Вы из России? А там холодно?
Дана попыталась переварить поток слов и, чтобы выиграть время, поклонилась хозяевам дома где-то на тридцать градусов и представилась. Тётя звонко засмеялась и прощебетала:
– Каваи! Миленькая какая! Посмотри, Кэн, какая миленькая! Я никогда не видела такого красивого цвета волос. Каваи! Каваи!
От комплиментов Дана почувствовала себя неловко: «Приятно, конечно, но как-то неуютно от такого потока. Надо, наверное, ей чем-то ответить». И произнесла беспроигрышное:
– Это ваш брат? – указывая на Кэна.
– Нет, что вы! Это мой сын! Ну, вы и сказали! – начала смеяться женщина, прикрывая рот рукой.
Как и во всех японских домах, прихожая состояла из двух частей: первой – на уровне крыльца, совсем маленькой, где все снимают обувь, и второй, основной части, куда проходят уже без обуви. Чтобы перейти из первой части во вторую, надо как бы подняться на одну ступеньку, поэтому в японском языке вместо «войти в дом» говорят «подняться в дом».
Пройдя через прихожую за тётей, братом и Мару, Дана оказалась в просторной комнате-студии, в углу которой находилась кухня с барной стойкой и большим обеденным столом на шесть персон, далее начиналась гостиная – диван, телевизор, журнальный столик. Войдя в комнату, Мару низко поклонился и довольно долго не разгибался. Вошедшая за ним Дана тоже поклонилась, даже не поняв – зачем. Подняв голову, она увидела хозяина дома, и ей сразу стало ясно, в кого Кэн такой статный. Мужчина производил очень приятное впечатление: стройный, подтянутый, широкоплечий, с тонкими аккуратными губами и мягкими, невероятно проницательными глазами. Он светло, но сдержано улыбнулся:
– Добро пожаловать!
Мару, показав на Дану, произнёс:
– Это Дана, я вам про неё говорил. Она приехала на год к нам практиковаться в университет.