Мне трудно прощать или не прощать маму. Я просто люблю её. Я обнимаю её и целую в щёки – ту, которая выносила меня под своим сердцем, родила и вырастила, одна, без отца.
– Мама, я тебя люблю! Пожалуйста, давай не будем ругаться!
– Да, доченька, не сердись на меня, умоляю!
– Пойдём к Серёженьке!
– Да, доченька, ты права!
Мы направляемся в переднюю комнату. Мой братик в слезах.
– Серёженька, милый, не плачь, пожалуйста! Ну, прости свою дурную мать! Твоя сестричка хорошая, красивая, знаменитая, всё будет замечательно!
Однако слёзы не торопятся уйти, и мы воздаём им дань – теперь уже втроём.
На следующее утро, едва встав и сделав зарядку, Галя обнаружила, что в доме нет хлеба.
– Мам, я в булочную! – сообщила она, уже одеваясь, когда мать выглянула из своей комнаты и посмотрела на дочь вопросительно.
– Иди, доченька. Спасибо тебе.
– Не за что, мамочка! – весело отозвалась Галя. – Я ведь тоже буду завтракать! – с этими словами она надела сапожки, накинула плащ и выпорхнула за дверь.
Вопреки её ожиданиям, знакомая булочная за углом оказалась закрыта на учёт. Девушка растерялась, но вспомнила, что через квартал есть ещё одна, и направилась туда.
– Галя! – ахнул вдруг кто-то рядом. Девушка обернулась.
– Женька! Привет!
Евгений сидел в школе за одной партой с Галей, и они даже немного целовались иногда после уроков.
– Как ты похорошела!
Галя рассмеялась:
– А раньше была дурна собой?
– Нет, ты всегда была красавица! Просто теперь… теперь… – Юноша нервничал, краснел, щёлкал пальцами, пытаясь найти нужные слова, объяснить, что же такое в Гале «теперь».
– А твои дела как, Женька?
Восторженное выражение сбежало с лица молодого человека.
– В институт поступить не удалось – недобрал до проходного балла. И… завтра ухожу в армию, – произнёс он глухо. Девушке стало не по себе. Она подошла ближе к однокласснику, мягко коснулась его руки:
– Удачи тебе, Женя! Пусть всё сложится хорошо!
– Галя! Можно, я буду писать тебе?
– Конечно! Запиши… – она продиктовала свой московский адрес. Евгений вздохнул с облегчением:
– Спасибо! А то ты вдруг исчезла, я и не знал, что думать. Выходит, ты теперь в Москве? Учишься?
– Пока нет. Попробую летом поступить во ВГиК.
Глаза юноши широко раскрылись:
– Ты хочешь быть актрисой?
– Тебя это удивляет? Я уже снялась в фильме «Сцена» – говорят, неплохо получилось. И меня пригласили на роль Ассоль. Съёмки начинаются через месяц.
Женя кивнул:
– Я всегда знал, что ты самая талантливая среди нас. Так ты мне позволишь писать тебе из армии?
Девушка улыбнулась:
– Конечно, для этого и дала тебе адрес! Постараюсь отвечать без задержек! Только звонить не обещаю.
– Да, разумеется. – Юноша бережно спрятал бумажку с адресом Гали в карман. Взглянул нерешительно:
– Галя… Можно мне сегодня вечером пригласить тебя в кино?
Сидорцева улыбнулась:
– Женечка, если хочешь погулять со мной, зачем кино? Давай просто пройдёмся по городу, а то я немного отвыкла. А кино… видела я афиши – сейчас ничего интересного не показывают.
Судя по глазам Евгения, обращение «Женечка», слишком покровительственное для девушки, принявшей приглашение на свидание, не порадовало юношу. Он сдержанно вздохнул и произнёс:
– Можно, мы встретимся у твоего дома? В пять часов.
– Можно! – ободряюще кивнула девушка. Она хотела было добавить, что цветов покупать не надо, но подумала, что в этом случае кавалер почувствует себя совсем нищим. В воздухе повисла неуверенная пауза.
– Извини, Женя, мне надо в булочную. Увидимся вечером!
– Давай вместе! – обрадовано заявил вдруг Евгений. – Мне тоже туда нужно!
Девушка не стала напоминать, что сначала он шёл в другую сторону. Вместе так вместе, ничего против компании Жени она не имела. Конечно, не таким она себе представляла будущего мужа… но с другой стороны – не представляла его себе пока вообще.
Они подошли к булочной, и девушка тихо ахнула: ну и очередь! Хвост протянулся из дверей метров на десять.
– Кошмар! Сколько же мы здесь простоим?! – воскликнула она. Женя оказался на высоте:
– Тебе ничего не надо покупать в овощном? Тут рядом. Но там наверняка тоже очередь.
«Да, верно», – мысленно согласилась девушка, а вслух заметила:
– У нас картошки маловато. Ты не купишь на мою долю? А я подожду здесь – если очередь подойдёт быстрее, возьму и для тебя. Тебе что нужно?
– Белый хлеб, какой будет, – деловито заметил юноша. – А если вдруг окажутся пирожные – несколько штук. Всё равно какие. Ну, я пошёл!
Девушка кивнула и окинула взглядом очередь впереди. Человек пятнадцать стояли понурившись, с видом солдат, удерживающих последний рубеж обороны родной страны. Прямо перед Галей – полная краснолицая тётка, то и дело негромко охающая. В какой-то момент она обернулась к Сидорцевой и сказала:
– Девушка, я отойду на минутку.
Галя с готовностью кивнула: опыт советских очередей говорил, что «минутка» может означать что угодно, в том числе и элементарный уход домой. Впрочем, скорее всего, краснолицая дама тоже намерена заглянуть в овощной магазин.
Тем временем, очередь понемногу продвигалась. Минуть через двадцать Галя уже подошла к дверям и тут же услышала визгливый голос:
– Вас тут много, а я одна! Сейчас вообще перестану продавать и закрою магазин!
– Не имеете права! – спорил старческий фальцет. – Тут вам не Америка! Вам государство деньги плотит, чтобы трудящихся как следует обслуживали!
Та часть очереди, которая уже находилась в булочной, застонала. Послышался усталый женский голос:
– Товарищ, не отвлекайте её! Пусть хоть как-нибудь работает! Подумайте о других! Вам так важно спорить – придите в другой раз!
– Вы принципиальный, а меня двое детей голодных ждут дома! – поддержала другая женщина. Старичок недовольно заворчал, а потом выкрикнул:
– Вот из-за таких, как вы, продавцы и хамят! Нужно всем вместе!
– Что – вместе? – словно стеная, отозвалась первая из женщин. – Ну, напишете на неё жалобу. Допустим, уволят её. А кто пойдёт на такую зарплату, а?
– Вот именно! – с готовностью подхватила продавщица. – Вы, гражданин, пойдёте на моё место за восемьдесят рублей в месяц? А? Целый день у прилавка! И зимой!