Час от часу не легче. Ассей какой-то…
– А на ногах? Тоже что-то мьенговское?
– Нет. На ногах были его любимые ботинки – специальные, почвозащитные, на гравиконтроле.
– На гравиконтроле?
С такой обувью мне еще сталкиваться не приходилось.
– Да, их делают только по заказу. У меня тоже такие есть. Показать?
– Конечно. Может, их придется брать с собой как образец…
– Нет, просто брать и пользоваться, – не согласилась Маша. – В них очень удобно, и мьенги оценят.
Она вытащила свою пару из шкафа, раздвинув дверцы, и я занялась разглядыванием обуви уникальной конструкции. Принцип работы гравиконтроля так и не уяснила, но чисто внешне ботинки были завлекательные. Яркого неоново-зеленого цвета, с серыми шнурками-регуляторами и серой же подошвой из незнакомого мне материала.
– У твоего отца – такие же? Тоже зеленые?
– Да, только у него цвет травы, а шнурки голубые.
Ну, хоть что-то… Рассеянно окинув взглядом содержимое шкафа, я подумала – а пусть Маша сама соберет вещи, необходимые в экспедиции на Зеленую планету. Она, как-никак, дочь биолога, тем более, и вещи все – ее…
Вернувшийся с печеньем Бьорг застал момент, когда Маша с энтузиазмом рылась в своем гардеробе.
– Мария, а вы очень дотошная, – похвалил он меня. – Я попросил просмотреть все записи. Петров в самом деле был исключительно в ассее и своих уникальных ботинках.
Я и не сомневалась, что нас слушают. Но не съязвить не смогла.
– Что вы говорите? И даже без… носков?
– Машенька, – меня он проигнорировал, – а что у нас с чаем?
– Ой, а вы проходите сразу на кухню. Там чайник.
– Разрешаете?
– Конечно. Я скоро к вам присоединюсь.
На самом деле, присоединиться она смогла не так уж скоро, Бьорг успел выпить свою чашку, а я – выслушать кучу наставлений, как вести себя со студентами и преподавателями академии, чтобы они ни в коем случае не догадались, что в теле Маши другой… точнее, другая.
Все это ерунда. Нет тела, нет дела, что в данном случае для меня означало: пока я еще в себе, надо выяснять совсем другие вопросы. Сейчас в приоритетах были: сведения о Зеленой планете, срок обмена телами, и с чего мне начинать поиски Петрова.
– Что сообщил советник по культуре про исчезновение Петрова?
– Да ничего особенного. Петров свободно перемещался по всему первому континенту, но раз в неделю обязательно появлялся в посольстве-представительстве. Никто за ним специально не следил.
– Вы имеете в виду людей или мьенгов?
– Людей, естественно. Про мьенгов я вообще ничего сказать не берусь.
– То есть, когда Петров не вышел на связь с Тахонгом, он уже неделю не общался ни с кем из посольских, и пропасть, теоретически, мог когда угодно?
– Верно, – неохотно ответил Бьорг.
Задача усложнялась.
– Я напоминаю, что контакты с нашим человеком – только в исключительных случаях. Но поговорить с ним в рамках беспокойства дочери об отце вам не возбраняется.
– И с остальными людьми на планете, – тут же добавила я.
– Безусловно.
– И что, вот эти студенты, которые надежда Земли, будут перемещаться так же свободно?
– Почему так же? А вы на что?
– Мне разорваться на шестнадцать частей? То есть, на семнадцать, поскольку поиски Петрова никто не отменял?
– Мы не можем поставить на студентов импланты с биолокацией.
Это он вовремя сказал, надо самой побеспокоиться и кое-что прикупить.
– Я вас слушаю и удивляюсь. Мы не можем то, мы не можем это…
– Это Рай. Мы связаны договором с мьенгами, и… Секретная служба тоже не всесильна.
– Неужели? Какие приятные новости я узнаю. Ладно, когда произойдет обмен телами?
– Завтра.
– Хорошо. Я хочу получить обещанные дела студентов и пообщаться с Машей. Возможно, она всех их знает.
– Пожалуйста, общайтесь. В вашем распоряжении вся ночь.
– То есть, до завтра вы оставите меня здесь?
– Почему же оставлю? Я и сам останусь. Принцип контроля объекта, Мария, не забыли? И пусть Машенька тоже привыкает к моему постоянному присутствию.
Хм… Боюсь, Маше в моем теле придется нелегко…
– Информация по планете?
– Это завтра, Машеньке надо работать, а у вас свободным будет почти весь день.
Завтра, так завтра. Надо пойти обрадовать Машу. Сегодня ей придется приютить двух капитанов.
Спустя какое-то время, которое потребовалось нашей хозяйке на то, чтобы приготовить ужин – я бы для секретчика и пальцем не пошевелила! – мы устроились в ее небольшой спальне. С чувством глубокого удовлетворения задвинув дверь прямо перед носом Бьорга, я сказала:
– Девочкам нужно посекретничать.
Кстати, дела на студентов он мне так и не отдал. И я начала по памяти:
– Серж Дегри.
– Лично не знаю, он с нами не жил.
Уже хорошо, идем дальше.
– Анастази…
– АнастазИ, – тут же поправила меня Маша. – Хорошая девушка, только слишком зациклена на своем биосинтезе. С ней и поговорить больше не о чем, предупреждаю сразу, посмотри что-нибудь про биосинтез, лучше всего – Коровкина, у него язык доступный.
Я мысленно сделала себе пометку – с Анастази не заговаривать. На какого-то Коровкина тратить время было жаль.
– Климов…
– Паша, – с легкой улыбкой продолжила она. – Наш самый высокий студент, не ошибешься.
– Интересный? – спросила я.
– Вполне, только… Он в Максимову влюблен, шансов – ноль.
– У… кого?
– У него, конечно. Максимова… Дура она, хоть и умная.
– Татьяна Максимова? Которая…
– Да-да, надежда наша, агропсихолог, лучшая ученица Азраняна.
– Не поняла, они же все, вроде, с факультета биотехнологий?
– Да. Но специализируется каждый в своей области научных интересов.
– Ладно, это для меня недоступно. Значит, Максимова – умная, но дура?
– Точно тебе говорю. Пашка с ней еще в школе вместе учился, кстати, там многие из нашей специализированной школы…
– Кто?
– Ну… Климов, Милешин, Серов – их так и называют: «Паша, Миша и Аркаша», дружат с детства. Максимова, Тулайкова, Логинов, Сетмауэр.
На последних мужских фамилиях личико Маши приобрело мечтательное выражение, и я насторожилась: