– Молчать или обижаться?
– Мари, ты же все поняла! – протянул он с досадой.
– Зафиксируй это выражение на лице и иди на обед, неумеха, – припечатала я.
Мальчишка! Как таких матери из дома отпускают?
– А ты?
Ну, и я пойду, раз Юльку где-то носит. Оказалось, что она уже в столовой. Увидев, что Серж демонстративно молчит, она спросила громким шепотом:
– Что случилось?
– Ничего. Просто Серж ревнует. А я на него обиделась, – надула губы я.
– К кому? – с живым любопытством спросил Климов, сидевший пока в одиночестве – ни друзей, ни Тани.
– Какая разница? – ответила Юлька.
– К Аркаше, – одновременно с ней произнесла я. – Я не должна была ему помогать, представляешь?
– Слушай, Маш… За Аркашку тебе спасибо, – отвел глаза Паша. – И…
– Как он? – перебила я. – Лучше? Я с ночи его не видела.
– В порядке. Не помнит ничего, а так…
Умница Серж задрал нос и ушел к раздаче.
А в столовую стали подтягиваться остальные. При появлении Аркаши я демонстративно повернулась и спросила:
– Аркаша, как ты себя чувствуешь?
– Спасибо, Маш, хорошо, – буркнул он, явно не расположенный развивать тему своего здоровья.
Да и мне это не нужно. А нужно вывести из себя нашего ксеноботаника, который вместе с Солнцем и Киром где-то задерживался…
И я опять повернулась к Юльке. Пока выйдем на нужную тему, а реплику подать я всегда успею.
– Вот видишь, Юль, как с этими гениями тяжело? Они просто не хотят со мной общаться. Конечно, где я, а где нелинейные процессы моделирования структур ДНК?
Это была специализация Серова, и Аркаша устыдился.
– Маша, – начал он, конфузясь, – ты же знаешь, что я с радостью поговорю с тобой о чем угодно…
– Нет, что ты, – ответила я с показным смирением. – Я понимаю, насколько важна твоя работа. Все вы – надежда Земли…
Музыкальная троица как раз входила в помещение, и я стала развивать свою мысль.
– Юль, я понимаю, как со мной скучно… Вот взять прикладную агропсихологию. Это… – я вздохнула. – Это очень сложно для нормального человека с обычным интеллектом.
– Маша, не наговаривай на себя, – строго сказала лучшая ученица Азраняна. – Твой интеллект вполне…
– И даже более, – вставил тут же Солнце, садясь напротив.
– Но я действительно не понимаю, почему все так носятся с ксеноботаникой? Что такого сложного в описании свойства растения, пусть оно и растет на чужой планете?
Я обвела глазами Машиных одноклассников. Отвечать никто не торопился. И смотрели все не на меня, а на Комаровски. Он тоже молчал и улыбался. И я продолжила:
– Все самое сложное делают астронавты и первооткрыватели. Идут вперед, ищут, находят, привозят – вот вам, пожалуйста, исследуйте. Описывайте. Вот вам астрезия крупноцветковая, вот киякурру пятнистая. Что, так сложно определиться с родом и видом? – и я похлопала ресницами, чтоб слегка смягчить эффект.
– Маша, – опять вмешалась Таня. – Ксеноботаника не менее важна, чем агропсихология, поверь мне. Ведь растения других планет отличаются от наших так же, как… Человек от карола!
– Благодарю, Танечка, – продолжая улыбаться, выговорил Комаровски. – Всегда ценил твое обостренное чувство справедливости.
– Прости, Влад, – я сделала вид, что опомнилась, – я не о твоей специализации, а вообще. Твоя работа, безусловно, очень важна как для Земли в целом, так и для этой экспедиции.
– Машуня, не надо оправдываться, хотя… твои канцелярские фразочки очень повеселили, – ответил он.
Надеюсь, его проняло в достаточной степени – я не зря упомянула два неизученных вида с Кридона.
– А все же жаль, что Машка не учится с нами, – сказал Милешин. – Ребят, может, поговорим с ее отцом?
За столом сразу стало шумно. Кто-то кричал, что да, обязательно, кто-то советовал не лезть, кто-то даже заметил, что звездолет уже улетел, и мне их не догнать, а я смотрела на Комаровски. Тот все улыбался. И взгляд у него был до странности довольным. Правильную характеристику дала Маша – дебил.
– Остыньте, – отвлек меня от мыслей голос Сетмауэра. – Маша приняла решение, и все мы должны отнестись к нему уважительно.
– Верно, Кир, – поддержал друга Солнце. – Маша, мы с тобой!
– Спасибо, Кир, спасибо, Солнце, – сказала я им. – Приятного всем аппетита.
И, не доев салат, ушла. Не люблю я играть на публику, и без того паршиво от всей этой ситуации, но деваться некуда.
В каюте меня ждали дневники. И сообщение от Двинятина – о том, что Комаровски прилежно занимается изучением свойств инопланетных растений. Как будто я не знала.
Накопившееся раздражение сбросила привычным способом – позанимавшись растяжкой. Рука побаливала, но вполне терпимо. Конечно, повязку на запястье еще придется поносить, но… пару дней. Пожалуй, главным преимуществом тела Маши можно считать довольно быструю регенерацию. И устойчивость к недосыпу. Пропрыгав почти всю ночь, особой усталости я не ощущала.
Еще дважды до ужина меня вызывали в капитанский отсек. Проскурин выдал три новых названия неизвестных науке растений с Кридона – муквилетис прямостоячий, утрария узколепестковая и мелколепестник кридониум. Их выписывал Комаровски до киякурру и астрезии.
– Пока мы можем быть уверенными только в том, что юноша прицельно занимается флорой Кридона, – вздохнул он.
Я бы сказала, чем прицельно занимался юноша под носом у своих наставников, но… Маше Петровой таких слов знать не положено.
– Как там тезка? Пришла в себя?
– Я отпустил ее по состоянию здоровья. Медики ввели ей седативный препарат, и… Пусть отдохнет.
Да-да, конечно. Пусть мое тело отдохнет в цепких лапах секретчиков. Сейчас там главный Бьорг. Может, и душевный доктор Марк подключится. «Машенька, расскажите нам все. Вам тут же станет легче».
Знаем мы, как вести «горячего» свидетеля.
На ужин меня отконвоировал сам Кейст. В свои планы по моей охране он внес какие-то коррективы, но коммуникатор все равно велел не выключать, а биолокационное устройство постоянно держать при себе, даже во время сна.
Поесть я решила поплотнее, чтобы сразу после ужина пару часов поспать. Ночью мне будет не до этого. Юлька, пришедшая через пару минут, решила даже, что это еда для нас обеих. Потом толпой повалили студенты. Дегри сел рядом, но разговаривать со мной не стал. Сообразительный… иногда.
Но на нас никто не обращал внимания, ведь гвоздем программы стала ссора Комаровски и Тулайковой. Парочка темпераментно обменивалась взаимными оскорблениями. Самыми мягкими из которых были «сам ты дурум*», «недопророщенный полузародыш тритикума*» и, что особо запомнилось, «тупорыльник вульгарный». Говорили они громким шепотом, что позволяло руководству не вмешиваться.