– Посмотрите на напластования тех утесов, Жорж! – воскликнул Смит. – Извержения уложили их, словно ряды кирпичей. Мы можем читать их, как открытую книгу!
– Какое отличное укрытие для военных кораблей, – добавил Фултон, – под этими утесами можно весьма уютно спрятаться.
– Только не с подветренной стороны, – вставил Драгут. – Бывают дни, когда мелтеми дует так, что вам здесь точно не понравилось бы, мой друг. Это место может быть очень злым.
– Злым? Я вижу голубые купола полудюжины церквей отсюда.
– Христианские церкви не защитят вас от дьявола, когда просыпается сам сатана.
– А мечети не защитят от землетрясения. Драгут, плохие вещи могут случиться с любым набожным человеком. В чем решение? Использовать науку, чтобы предупредить о катастрофе.
– Нет, с неверующими, такими как ученые и французские революционеры, случаются вещи и похуже. И никто не может предупредить о воле Бога. Я верю в Аллаха.
– Кювье, – прервал я их разговор, – вы описали это место как одно из старейших на Земле, но я не вполне уверен, что именно вы имели в виду.
– Старейшее и новейшее одновременно, – пояснил ученый. – Старое оно тем, что напоминает нашу планету при рождении – такое же пустое и безжизненное. Новое в том, что островок посреди бухты изрыгает нутро земли, и на поверхность выходят новые горячие камни. Остров уничтожает и воссоздает себя.
– Странно прятать здесь то, что хочешь сохранить, вы не находите?
– Зато это укромное место, если хотите сбить с толку охотников за сокровищами.
Мы направились к небольшой бухте у подножия утесов, где располагался маленький порт, скрывающийся в тени утесов, высота которых достигала нескольких сотен метров. У галечного берега на волнах колыхались яркие, словно игрушки, рыболовецкие лодки, резко выделяющиеся своей веселой раскраской на фоне угрюмых полос ржавого, коричневого и серого цветов над ними. Берег был настолько обрывистым, что Драгут подвел свою шебеку прямо к короткому причалу. Мы наняли нескольких ослов для медленного подъема по серпантину вдоль унылого утеса. Их щетина кололась, уши то и дело подергивались, но копыта цокали исправно и равномерно, несмотря на нашу нетвердую посадку на их спинах. Тропинка серпантина не имела перил и была скользкой от навоза, а ослы то и дело закрывали глаза, спасаясь от назойливых мух. Смит постоянно просил остановиться, чтобы взглянуть на очередные уродливые камни и валуны, словно надеясь, что они заговорят с ним. Мне же утес представлялся немым собеседником, а захватывающий вид, открывающийся на бухту, не давал мне забыть о высоте, на которой мы находились. Мне не терпелось покинуть этот обрывистый серпантин.
Наконец мы оказались на вершине, и нашему взору представилась вся география этого необычного острова. Западный край Тиры представлял собой полумесяц из высоких утесов, а домишки ютились у краев кратера, словно птичьи гнезда. К востоку от этого ятагана остров широким веером неспешно скатывался в море. Здесь земля была разделена каменными заборами на пастбища, виноградники и поля, хотя сейчас, посреди лета, все они имели один коричневый цвет. Сдается мне, немногое здесь изменилось с последнего посещения этого острова Одиссеем. Вокруг нас раскинулось гомеровское море, темное, словно вино, и местами покрытое барашками, и ветер приятно обдувал нас после духоты у подножия утесов.
– А теперь представьте себе, что этот уклон земли поднимается из воды и переходит в пик прямо там, где сейчас располагается центр залива, – сказал Смит, рукой заполняя пустое пространство. – Должно быть, это была огромная гора, видимая за сотни миль. Конус, как у Этны. А затем произошел катаклизм похуже того, что уничтожил Помпею, и этот пик просто исчез! И на его месте образовался вулканический кратер глубиной сотни, а может, и тысячи футов, наполненный морем. И мы только что пересекли этот кратер по поверхности воды.
– Но ширина залива никак не меньше лье, – изумился Фултон. – Какая же сила могла превратить такую огромную гору в подобную дыру?
– Действительно хороший вопрос, – ответил геолог. – Пока Гейдж ищет свои древние орудия, мы с Кювье будем изучать то, что действительно управляет миром.
– И что же это?
– Матушку-природу, конечно же. Просто представьте, что, если б мы могли лучше ею управлять!
Наше прибытие на столь небольшой остров, конечно, не могло пройти незамеченным, но османский полицейский, казалось, был скорее сконфужен, нежели озабочен, особенно после того, как Драгут предложил ему оплатить любые специальные иммиграционные пошлины, что могли прийти на ум этому тучному турку. У нас имелись французские документы с красочными печатями и штампами, которые он не мог прочесть, и геодезические инструменты, назначения которых он не понимал. И то, и другое помогло придать нашей миссии оттенок официальности или хотя бы важности, а также никому не понятной техничности. Мы заявили, что проводим замеры для французского института (что могло оказаться и правдой) и что результаты нашей работы ждут в Высокой Порте в Стамбуле, что было блистательной ложью. Толстый функционер принял свои монеты и отправился строчить отчет, который затем медленной почтой отправится к соответствующим властям на материке. Пока его письмо прибудет к кому-нибудь с достаточным рангом, чтобы принять решение, нас уже и след простынет.
Драгут отправился вниз к своему кораблю, чтобы отправиться в так называемый быстрый торговый рейс на близлежащие острова.
– Я вернусь за вами, я обещаю! Доверяйте Хамиду!
Мы же устроились в доме одного винодела в деревне Мегалохори для рандеву, устроенного для нас агентами Фуше. Здесь мы должны были тайно встретиться с молодым врачом, который, по мнению Наполеона, в один прекрасный день может повести за собой греков в борьбе за независимость от Турции: импозантным и харизматичным графом Иоаннисом Каподистриасом. Когда русские и турки образовали Ионическую республику [5] на упрямых христианских Ионических островах, красноречивый Каподистриас стал одним из двух главных министров крошечной республики. Ему было всего двадцать пять лет, но он обладал магнетизмом Наполеона или Нельсона. Силой одного своего характера грек убедил повстанцев Кефалонии остаться в составе его крошечной новой нации и, по слухам, вел ее к принятию конституции на основе либеральных принципов.
Теперь же он надеялся на то, что сможет возглавить более обширное восстание, и изучал те же слухи, что и мы.
Пока мы ждали, когда Каподистриас выйдет с нами на связь, Кювье и Смит принялись изучать древнюю кальдеру, простирающуюся от края утеса, пытаясь рассчитать силу катаклизма, способного сотворить такое. Фултон отправился куда-то со своей волынкой, сказав, что хочет поэкспериментировать с наполнением инструмента маслами и нефтью и набросать чертеж работы ветряных мельниц острова. Я упражнялся в фехтовании, сражаясь с воображаемыми противниками, и тренировал свою силу воли частыми набегами к островным виноделам с исключительно дегустационными целями, как я себя убеждал, и держался на достаточном расстоянии от островных женщин, которые своими темными волосами и оливковой кожей напоминали мне Астизу. Неужели на этом острове я смогу отыскать какую-то информацию о ней?